куда милее, чем свет Творца, и это печально. Впрочем, если желаете, я с удовольствием помог бы вам покаяться перед Всевышним…
– Довольно! – Гость срывается на крик, но моментально успокаивается и вновь расплывается в улыбке. – Я вижу, рабские оковы вам милее, отче. Какая умилительная покорность ветхим запретам…
– Покорность – соглашусь, – кивает отец Жосар, – но почему вы называете покорность Церкви рабством? Почему считаете нас неразумными? Вот вы ругаете запреты, но вспомните, как все было на самом деле. Эти, как вы говорите, запреты мы приняли добровольно в незапамятные времена, и не будь их – что бы осталось от наших душ? Что же это за свободу такую вы предлагаете? От совести? От принципов? От заповедей? Нет, это не свобода. Это, простите великодушно, анархия. Безграничная вседозволенность. А от нее и до Хаоса рукой подать – ведь что останется от души, если не станет контуров? Безликая, бесформенная масса. А Церковь самим Творцом создана для того, чтобы безобразия не случилось.
– Да что вы все о Творце? – пожимает плечами альв, – после Раскола и ваш Творец, и все царство Порядка – один большой миф. Традиция, которая живет в умах, но умирает в душах. Верят в наше время лишь одинокие фанатики вроде вас, а остальные или повторяют за вами, или еще помнят, как надо верить, и действуют привычкой, а не порывом.
– Позвольте, – смеется священник, – по-вашему, если Творец не отвечает – Он не слышит? Вы говорите о Создателе всего. Весь разум мира, вся его – ваша – магия – лишь часть Его замысла. С чего же вы взяли, что Он станет повиноваться и прибегать по первому зову? Не нам знать Его планы, мы можем лишь преклонить головы перед неоспоримой мудростью и в меру своих сил попытаться ее постичь. Неужели это вас так оскорбляет?
– Не совсем. Мне противны возня и словоблудие. Вы пытаетесь поработить каждую душу этого мира, и причина всегда одна – спасение. Невероятное лицемерие, отче, говорить о спасении и свободе души, и в то же время нагибать народ перед Творцом.
– А что вас оскорбляет в склонении головы перед Создателем?
– Все. Рабская покорность. Унижение. И знаете, что раздражает сильнее всего? Преемственность. Каждая живая душа, которую этот хитрец создал по своему образу и подобию, стремится к тому же – ползать на брюхе и тянуть за собой других. Разве это не оскорбительно?
– Боюсь, я понимаю, к чему вы клоните, – священник печально смотрит альву в глаза. – Но, кажется, тут дело не в Творце и не в Церкви. Разве вы не знаете первооснов Кодексума? Воля каждого живого существа в Мире неприкосновенна. Каждый – сам себе хозяин, и что он делает с этой свободой – его личное дело. Вам ненавистно, что кто-то посвящает ее Творцу, это я понял. И это наталкивает на очень печальный вывод.
– Ничего печального, – широко ухмыляется гость, – я ожидал большей проницательности, но вы что-то долго возились. Так что же? Станете уговаривать спасти душу? Распишете прелести рабского служения?
– Полагаю, свои отношения с Хаосом вы рассматриваете иначе?
– В