над шуткой же вашей, – голос сначала звучит глухо, но мгновение спустя из-под сорванного капюшона выскальзывает улыбающаяся физиономия молодого альва, – переходи, мол, к нам…
– Я не шутил. Праведник на нашей стороне был бы куда ценнее лакея вроде тебя. Ладно. Ты, – холеный палец с длинным наманикюренным ногтем указывает на оскорбленно примолкшего шутника, – приберись.
– Слушаюсь, – злобно бурчит юноша, – труп-то куда? На помойку?
– Нет. Положи на лед, пригодится для первых опытов. А вот голову… Не знаю, сожги, утопи – сделай что-нибудь, только чтобы я больше не видел эту ухмылку. Потом отправляйся в город, разузнай, что да как. А ты, – обращается он к высокому молчуну, – найди у него в кармане ключи, да пройдись по залам, убери всякий мусор, – и по щелчку его пальцев иконы на полках дружно вспыхивают. – Ничего, – бормочет старик себе под нос, – сезон в разгаре, пара недель у нас есть. Должны успеть.
ГЛАВА 6,
в которой я размышляю и узнаю нечто новое
– Ну что ж, задавайте ваши вопросы, – милостиво разрешил Хидейк.
Я повел взглядом. Вокруг густо цвела декораторская мысль. Она столь плотно пропитала интерьер, что многострадальная голова вновь заныла, пытаясь вместить это многообразие. Впрочем, отголоски былых страданий ничуть не мешали думать и воспринимать действительность. Спина покоилась на мягком диване, под головой была подушка, а от ступней до пояса кто-то прикрыл меня теплым клетчатым пледом. Зацепившись за этот островок вкуса и уюта, я попытался связать его с остальным убранством широченной и непомерно высокой комнаты, но тщетно – оно продолжало казаться порождением воспаленной фантазии спятившего мастера по убранству. Все цвело золотом и пурпуром: тяжелые шторы толстого сукна (последний писк миррионской моды), пузатые кривоногие кресла, рамы нескольких картин (при случае в любую из них можно было бы вставить мою съемную квартирку, а вот наоборот бы не вышло), массивная неподвижная люстра с едва заметной трубкой газопровода (из основания каждой лампы, конечно же, прорастали мясистые желто-красные лепестки), двери (которых я из своего неудобного положения насчитал не менее трех), книжные шкафы (длина которых поражала уже сама по себе, а количество книг на полках вызвало бы конвульсии у любого библиофила), столики темного дерева (кроме золотого тиснения и красной бархатной обивки украшенные затейливой резьбой) и их большой брат посреди комнаты (предназначенный, очевидно, для трапез со множеством гостей). Даже пластинки паркета, казалось, были окантованы чем-то золотисто-красным, но всмотреться пристальнее не получалось и не хотелось. Мой диван стоял у самой стены. Рядом на крохотных стульчиках, чуждых в своей простоте, примостились двое – мой клиент и незнакомый половинчик с покрытым древними шрамами, но заботливым и участливым лицом. Синий пиджак и уставленная инвентарем блестящая тележка выдавали в нем доктора раньше, чем стойкий запах медикаментов.
– Подождите! – половинчик сурово зыркнул на Хидейка, –