прежде работали в 66-м отделе ФСБ, и отдел тот гикнулся… то есть его расформировали и ликвидировали с вашей подачи, – Гущин с досадой укорил себя за высказанные вслух досужие профессиональные сплетни. – А вас потом перевели в советники…
– Я уволился из конторы, финита, – лаконично бросил Гектор Борщов.
– Каждый хозяин своих поступков. Признаться, утрата одиозного 66-го отдела меня мало огорчила, земля ему стекловатой, – в тон ему ответил полковник Гущин. – Хотя я далек от интриг: мы – полиция – черная кость, а вы кость белая…
– Я теперь служу только ей, – сказал Гектор и на глазах Гущина демонстративно взял Катину руку, поцеловал в запястье.
Катя руку у него не отнимала. И полковник Гущин опять ощутил себя абсолютно лишним в их компании… Все с ними ясно. Поцелуй в запястье – чего уж больше надо? И теперь его вопросы про прошлое полковника Гектора Борщова более чем неуместны. Он их, может, и не слышит уже, он занят только Катей, поглощен целиком… А она им. Как они смотрят друг на друга!
– Рапорт подписала на отпуск и другое важное дело тоже сделала, – сообщила Катя Гектору.
– Отлично. Отпразднуем. Я столик зарезервировал в ресторане на Твербуле, пойдем, – Гектор все не отпускал Катиной руки.
Вновь пронесся над Никитским переулком странный звук – то ли приглушенный вопль, то ли стон, но его перекрыл громкий вой сирены «Скорой» на Тверской. Они втроем направились по переулку к Большой Никитской улице. Полковник Гущин решил распрощаться с ними на углу. Они поравнялись с входом в Зоологический музей, и Катя машинально оглянулась. Она вспомнила про распахнутое окно на третьем этаже музея под крышей. Гектор оглянулся тоже: он, подобно подсолнуху за солнцем, поворачивался вслед за Катей – куда она смотрит, туда и он. Полковник Гущин плелся рядом, он не оглядывался. В сердце его угнездилась гнетущая тоска: «Я старый больной солдат, донна Роза, и не знаю слов любви…»
Внезапно оглянувшаяся назад Катя резко остановилась.
На ее глазах из распахнутого окна на третьем этаже Зоологического музея вылетел человек.
Женщина в платье, с растрепанными, развевающимися по ветру темными волосами.
Ее тело сначала задело верхнюю часть фонаря на тротуаре под окнами музея. Перевернулось в воздухе и с силой ударилось грудной клеткой о железный барьер, выставляемый полицейскими на проезжей части Никитского переулка, где запрещали любую парковку машин. Тело несчастной, выпавшей из окна женщины опрокинуло барьер и грохнулось на землю. Бедняга упала навзничь.
Катя бросилась к ней. Гектор ринулся за Катей – он тоже все видел. А полковник Гущин пропустил момент падения незнакомки из окна. Обернувшись на возглас Кати, он узрел женщину уже лежащей на проезжей части Никитского переулка.
– Федор Матвеевич! Она из вон того открытого окна музея упала на моих глазах! – крикнула Катя Гущину.
– Сами люди так не падают, – объявил Гектор. – Ее сейчас вышвырнули с третьего этажа!
Вот