интриги. – Понимаете ли, она…
– Она? – повторил Харви, предвкушающе приоткрыв рот.
Сейчас он смотрел на подчинённого, как на обладателя столь ценной информации, от которой зависела его безбедная жизнь. Нет. Всё! Сейчас от Винвига, без малого, зависело абсолютно всё. А именно, будущее воротилы, в чьих руках пребывало в настоящий момент более трех десятков отелей, четверть производственных королевских артелей и в довесок несколько местных газет, приобретённых на случай острой нужды заткнуть кому-нибудь рот.
В целом, Харви Эттенгоф не был жадным и циничным скупердяем, каким его представляли многие из конкурентов, время от времени выставляя на первую полосу газет не самый приятный портретный снимок. Вдобавок стоит отметить, что он искренне верил в собственную непогрешимость в деле справедливого распределения благ человеческих, как среди всех своих работников, так и себя любимого, а заодно тешился мыслью, будто изрядно в этом преуспел. Однако, как часто бывало, время от времени на него нападали приступы зависти…
Дурная сторона характера Эттенгофа-старшего просыпалась каждый раз, когда он проезжал мимо успешного предприятия, отеля, доходного дома, которые принадлежали не ему. Тогда он тотчас бежал в брокерскую контору искать долговые расписки, доходные бумаги, облигации, а иногда даже нанимал частного детектива, чтобы проследить за своими конкурентами – пакостными личностями, столь наглым образом возникшими у него на пути. И делал он это с завидной регулярностью и исключительно чтобы составить план на будущее соперничество, которое неизменно оканчивалось безоговорочной победой корпорации Харви. Он был неумолим и беспощаден, беспощаден и неумолим, и крайне скрупулезен на пути к намеченной цели.
И ничто не могло сбить его с толку, пока он не закрывал ту или иную сделку, пока он не добивался всего, чего хотел. Всего, ради чего терял всякий сон и аппетит от одного лишь взгляда на чужую собственность. Однако сейчас его тревожило нечто другое, нечто нематериальное, нечто не имеющее под собой никакого объяснения и оттого не менее страшное. Его тревожила сама возможность будущих проблем, которые сулили Харви Эттенгофу много-много головной боли и ещё больше неприятных эмоций. Как следствие – допекающую ненавистную изжогу. А её, как было известно многим сборщикам сплетен и коллекционерам газетных вырезок, он не любил больше всего на свете, больше, чем ливерную колбасу, мятое постельное белье и бесполезные траты денег с утра пораньше, как, например, в случае с родственницей-транжирой, тетушкой Клепфеди.
– Ну, говори, не томи! – вскричал Харви гневно, поняв, что секретарь набивает себе цену театральными паузами. – И прекрати уже миндальничать. Я тебе не девица, чтобы передо мной жеманно строить глазки.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить