внучек.
И на второй год – опять та же история. На третий год еще усерднее принялся работник трудиться. И сено накосит, и колорадских жуков оберет, и комбайн починит. Поглядишь: у кого хлеб сохнет, желтеет, а у его хозяина все бутеет; у кого картошку из травы не видать, а у его хозяина – с куста ведро набрать можно. Хозяин разумел, кого благодарить, кому спасибо говорить. Кончился срок, он мешок денег на стол: «Бери, работничек, сколько душа хочет; твой труд, твоя и деньга!», а сам вышел вон. Берет работник опять одну денежку, идет к колодезю воды испить – глядь: последняя деньга цела, и прежние две наверх выплыли. Подобрал он их, догадался, что Бог его за труды наградил; обрадовался и думает: «Пора мне бел свет поглядеть, людей распознать!»
Но и дома вытащил парня из уединения заявившийся якобы с визитом вежливости сосед:
– Вадим Иванович Околесин, партнер вашего покойного отца, – с избыточным радушием представился он, – а это дочка моя, Альбина.
Обрадовался Андрей, что хоть кто-то к нему не по делу зашел, и разговорился с соседями, поделился с ним своими горестями:
– Совестно мне, что я с наших заемщиков процент беру. С лихвой долги возвращаю. А лихва-то от слова лихо, лишение. Миллионы людей работают, чтобы мне деньги принести, а сами еле концы с концами сводят. Стыдно это.
– Глубоко ты копать взялся. Тут тебе я не советчик, – сказал Околесин. – А езжай-ка ты за границу, поучись в Сорбонне, где Альбинка моя учится, – тут он подмигнул дочери. – И ей не скучно будет, и тебе наука.
– Да на кого же я банк оставлю?
– Займусь я твоим банком, не беспокойся.
Ушли Околесины, а Андрей с бабушкой поделился планами учиться поехать.
– Учиться – это хорошо, – сказала бабушка, – а вот Околесину ты не верь. Взгляд у него холодный.
– Да ладно ты, бабушка! – отмахнулся парень. – Нормальный он дядька, с банком мне обещал помочь.
– Век бы его не видеть с помощью его и дочкой.
Пошел работник, куда глаза глядят. Песни поет да валютой позвякивает. Идет он полем, бежит мышь: «Ковалек, дорогой куманек! Дай денежку; я тебе сама пригожусь!» Дал ей рубль. Вот на что, скажи, живности деньги? Но раз надо, то надо. Идет дальше лесом, ползет жук: «Ковалек, дорогой куманек! Дай денежку; я тебе сам пригожусь!» Дал и ему рубль. Если уж жук человечьим языком заговорил, значит, очень ему этот рубль нужен. Поплыл дальше рекой, встрелся сом: «Ковалек, дорогой куманек! Дай денежку; я тебе сам пригожусь!» Он и тому не отказал, последний рублик отдал. Инвестировал в рыбьи обещания. И вот пришел в город – а там людей, а там дверей! Реклама глаза слепит, из магазинов музыка гремит, КАМАЗы рычат. Загляделся, завертелся работник на все стороны, куда идти – не знает. Потому что все вокруг платное, а у него все три рубля под честное слово вложены, и когда от них прибыль будет, неизвестно.
А в городе том жила Царевна Несмеяна.
Бабка, между прочим, права оказалась. Пока