никакого внимания, напряжённо вслушивался в рёв разгулявшейся стихии.
– Вот и всё! – бодро сказала Нира, помогая Георгию натянуть сапог. – Можешь не волноваться, Жора. Твоё колено заживёт быстро. Завтра, если останемся живы, надо сменить повязку.
– Тише, вы! – прикрикнул на них Горец. – Разгалделись! Похоже, я слышу стуки!
Он вскочил и, подбежав к двери, прислонил ухо к её поверхности.
– Точно! – воскликнул он. – Снаружи кто-то есть!
Горец выхватил из кармана плоскую металлическую пластину и вставил её в еле заметную прорезь на двери. Вслед за этим раздался щелчок, и дверь приоткрылась. В образовавшуюся щель с бешеной скоростью хлынул поток воздуха, разом наполнивший пространство пещеры грязной водяной пылью.
– Помогите же мне! – крикнул Горец, тянувший обеими руками на себя непослушную дверь. – Похоже, петли заржавели!
Нира первой бросилась на помощь. Георгий, ковыляя вслед за ней, на ходу достал саблю и, подойдя к двери, воткнул клинок в щель и с усилием надавил на рукоять.
– Давай-давай! И р-раз! – крикнул Горец.
Со скрежетом, медленно, упрямая дверь, наконец, открылась, и, дьявольский ураган, ворвавшийся внутрь, сбил пожилого Горца с ног.
– Верёвку! Брось им верёвку! – крикнул он Георгию.
Георгий отцепил от пояса моток той самой верёвки, которую он захватил с собою ещё во время нападения разбойников. Один конец этой верёвки он крепко привязал к широкому поясному ремню, доставшемуся в «наследство» от покойного Грога, а к другому концу привязал первый попавшийся камень, вслед за чем, выкинул этот камень наружу. Мгновение спустя верёвка натянулась. Горец и Нира подошли к выходу и, для того, чтобы подстраховать Георгия, схватились за верёвку. Георгий принялся вытягивать её, но Горец остановил его.
– Нет, нет! Пусть её конец останется снаружи! Они будут держаться за неё и вползут сюда один за другим!
Вскоре в проёме показалась фигура человека. Им оказался один из Горцев. Лицо его было окровавлено. Свой шлем он потерял, из-за чего голова его представляла собой ужасное зрелище. На щеке этого человека зияла рваная рана; он, почти ничего не видя перед собой, упорно работал руками и ногами, полз, превозмогая боль.
– Халон, ты ли это? – воскликнул пожилой Горец, втащив своего собрата внутрь.
– Я, Шлок, я… – ответил тот, привалившись спиной к стене. – Там ещё… Наши.
Сказав это, Халон свалился без чувств на пол пещеры. Шлок, оставив его, возвратился к двери и, дёрнув за верёвку, прокричал:
– Есть! Кто-то еще ползет!
В пещеру ввалился ещё один человек. Вслед за ним, одна за другой, в пещеру вползли две собаки Лукана. «Жив ли их хозяин?» – подумал Георгий, глядя на псов, которые тотчас же принялись отряхиваться, разбрызгивая в разные стороны веера мелких капель воды.
Георгий уже успел проникнуться чувством глубокого уважения к Лукану. Этот Свободный Охотник импонировал ему своей суровой самобытностью,