я хотел вас пригласить на танцы в воскресенье, сможете…
– Не знаю, до воскресенья еще дожить надо, сегодня только вторник, ничего вам ответить не могу, извините.
И Фрося зашагала дальше по коридору.
– А когда сможете? – выпалил ей вслед Василий.
Фрося ничего не ответила, лишь пожала плечами и скрылась, войдя в комнату кондукторов. Василию ничего не оставалось как вернуться в комнату отдыха и забыться в тяжелом сне в полной тревожности о возможности ответа или неответа Фроси. Самой Фросе Василий понравился, но не в ее привычке было показывать свою заинтересованность в противоположном поле, нет, конечно, он видный парень, но слишком увлечен собственной персоной, а это крайне нескромно, да и пренебрежение к требованиям безопасности его не красит, людей возит всё-таки, не дрова. Надо побольше узнать о нем, кто и откуда, как работает, нет ли каких-либо ляпов по работе, уважаем ли в своем коллективе среди равных, на каком счету у начальства. Да и вообще, что за человек сам по себе, с каких краев здесь, и так далее…
Фрося ко всему относилась серьезно, основательно. Послевоенное время обнаружило огромный дефицит на сильный пол, всё-таки много мужчин выкосила война и, честно сказать, не самых плохих. Потому мужская часть населения, почувствовав дефицит в своих персонах, явно стала злоупотреблять этим явлением. Появлялись быстрые, не регистрируемые браки, люди не расписывались. а вдоволь нажившись, бросали семьи и уходили, как правило, к более молодым и энергичным, очень часто переставая заботиться об оставленных детях. Мужчин она еще понять как-то могла, хотя не могла им этого простить, а вот женщин, которые легко разрушали сложившиеся семьи, простить и понять никак не могла. Потому что считала такое поведение безнравственным и безответственным, и крайне вредным для развития всего общества. Потому дала себе зарок – выбор делать тщательный и ответственный. Дабы твой выбор не отразился на будущем ребенке и не портил ему жизнь. Фрося вошла в комнату кондукторов, как всегда, привычно взялась за карандаш, открыла рабочие документы, но вдруг образ Василия возник в ее воображении, и она, поспешно взяв клочок бумаги, который чаще всего использовала для черновиков, быстро стала писать рифмованные строки:
Когда бы я в твоих объятьях
вдруг замирала, не дыша,
и, чувствуя шуршанья платья,
осознавала – я твоя.
Ты приласкаешь океаном
и успокоишь пеньем звезд,
всю душу я тебе открою,
по капле как счастливый дождь.
И этой млечною тропою,
соединяя звенья рук,
семейный мир с тобой построим,
преобразим себя, мой друг.
О, как же нам возможно чудо,
и дотянуться нам легко,
ни с кем делиться я не буду,
когда нам вместе суждено.
Лишь для тебя подмогой буду,
опорой на пути твоем,
в разлуке я не позабуду
и сохраню