себе моё удивление, когда через четыре дня на экране моего телефона высветился смутно памятный номер.
«Олег Валерьевич? Я всё сделала!»
На мой вопрос о том, когда я смогу приехать и забрать работу, мастерица пояснила, что ей и самой будет несложно занести фигурку: она, дескать, бывает в городе, делает покупки, развозит заказы. Мы договорились, что она зайдёт ко мне домой около пяти вечера следующего дня. Я назвал адрес своей городской квартиры, одновременно подумав: «Вот ведь бесстрашная! И не боится заходить к чужим людям. Будто в какой-то другой России живёт. Всё-таки есть в ней что-то от блаженной!» («А с моей стороны не бестактно ли – приглашать к себе ещё молодую женщину?» – пришла другая мысль. Но как пришла, так и ушла: моя новая знакомая явно была не из сложных от чрезмерного ума людей, рядом с которыми вы и чихнуть боитесь.)
В пять вечера в прихожей раздался звонок. Дарья, пройдя в квартиру всего лишь несколько шагов, вынула из своей большой наплечной сумки и с лукаво-хитрым выражением поднесла мне на двух ладонях новую Кару.
Да, это была она, конечно! Похожая и на игрушку дочери, и на «шерстяную сестру» моего детства разом. Что-то детское, невинное, игрушечное в выражении мордочки – и одновременно высокое жизнеподобие, не фотографическое, а какое-то иное, харáктерное, сущностное.
– Можжевельник – лаконично пояснила мастерица. – Лаком покрыла.
Я спохватился и пригласил гостью выпить чаю.
За чаем мы рассчитались, причём я по собственному почину к названной сумме добавил ещё одну купюру.
– Это лишнее, – со спокойным достоинством сказала Дарья, – но я чиниться не буду, возьму. Спасибо!
– У вас, наверное, не каждый день заказы? – не мог я не спросить.
– Не каждый, – подтвердила она. – Вперёд не предскажешь.
– Неужели вам хватает на жизнь? – как-то вырвалось у меня. – Простите: не моё, конечно, дело…
Собеседница улыбнулась. Пояснила:
– Вы и представить не можете, на какой малости я могу выживать в месяц!
– На какой? – полюбопытствовал я.
– Да хоть на какой! – доверчиво ответила она. – Вот сколько вы мне сегодня заплатили – этого мне хватит на месяц, если на самое необходимое.
Я только покачал головой, дивясь этому подвигу самоограничения.
Настала та минута, когда все приятности сказаны, пора бы и честь знать. А я вместо приличных моменту слов – вот, снова какая-то дикая муха меня укусила! – вдруг произнёс:
– Дарья Аркадьевна, мы сейчас попрощаемся и, наверное, уже никогда не увидим друг друга, я вас больше не потревожу. В связи с этим могу ли я вам задать один вопрос, на который вы, скорее всего, мне и не ответите, но я хоть буду спокоен про то, что всё же его задал?
Дождавшись её молчаливого кивка, я откашлялся и произнёс будто не своим голосом:
– Если бы Кару не усыпили, может быть, и дочь сейчас была бы жива?
Дарья