из хозяйственной постройки питомника вышла невысокая женщина в темно-синем рабочем комбинезоне и белой косынке, – прекращай кормить этого бездаря. Икар когда-нибудь лопнет.
– Ой, Любовь Алексеевна! – выкрикнул молодой таджик в ответ. – У Икара такой аппетит хороший. У меня мама говорит так: если можешь…
– Да что ты там можешь? – вмешался высокий худой тридцатилетний мужчина: вечно взъерошенные волосы и наглый взгляд. Несмотря на немного ветреный сентябрьский день, он стоял с обнаженным торсом. Перед собой на подоконнике он установил небольшую коробочку с перепелиными яйцами. Доставая одно за другим, он высасывал их, бросая скорлупки себе под ноги.
– Коля, не приставай к Абдурахмонову, – Люба погрозила мужчине пальцем.
– Ты, Любаша, хоть и женщина, а не права, – Николай нагловато рассмеялся. – Знаешь, как я вас люблю? Всех женщин на планете Земля!
– Знаем мы про твою любовь, кобелиная порода! – выкрикнула в приоткрытое окно Танюшка. – Поэтому тебя и зовут Коля Чепуха, думаешь зазря?
Коля поморщился, выбросив последнее пустое яйцо, и обиженно произнес:
– Как это грубо, неинтеллигентно выражаетесь, Татьяна Ивановна. Я же к вам со всем сердцем. Я ведь отчего яйца сырые пью? Вот ты знаешь? То-то и оно! Если бы знала, может и пожалела меня по-женски.
– Он считает, что в яйцах мужская сила, – прокомментировал Казбек и, пристегнув немецкую овчарку на поводок, подошел к Николаю. – Мы заниматься будем или как?
– Я может от этого и страдаю. Как увижу бабу, и все. Не могу ни пить, ни есть… ни дышать. А может, во мне погиб через это хотение какой-нибудь великий художник? Или писатель? Я, если ты бы знал, в детстве неплохо писал. Мое сочинение по всем школам возили и до дыр перечитывали. Чтоб ты понимал, я мог бы и писателем стать! Ну, как знаешь кто…
– Я влюбляюсь как Пушкин, держите меня семеро, – с хохотом послышалось из кухни питомника.
Девушки, работающие там, весело обсуждали дрессировщика и фигуранта Николая Ларионова. Смеялись над его похотливым неуемным нравом. В их небольшом коллективе не было такой, кому бы Коля Чепуха не предлагал руку и сердце. Но здесь его знали все. Обычно он находил одинокую женщину за сорок. Быстро втирался в доверие. С легкостью подселялся к ней, вооружившись походным чемоданчиком холостяка. Набор там был удивительно стандартный: зубная щетка, две пары трусов, рубашка, трико, лакированные желтые туфли. Старая заводная механическая бритва и галстук ретро. Носки ему покупали влюбленные дамы. Заканчивалась подобная love story всегда примерно одинаково: пока в глазах избранницы щипала звездная пыль Колиного гламура, дела шли хорошо. В постели, конечно же со слов Чепухи, он был Аполлон. Но особенных денег не приносил: все заработанное пропивал или тратил на презенты другим женщинам. Дома ничего не делал, сутками не вставая с дивана. Все время просил купить «своему козлику» водочки и не шуметь, потому что у любимого мужчинки после вчерашнего головка бо-бо.
Женщин хватало ненадолго: рекорд принадлежал повару Светлане Алексеевне Шляхт.