вниз, просто обрывается.
– Вы что это делаете? – слышу свой голос как сквозь воду.
– Везу вас на работу, как мы и договорились. – И смотрит холодно в зеркало. – Уже почти приехали.
– Здесь? В этом месте не может быть престижной гостиницы. Я точно знаю, – не выдерживает уже тоже напрягшаяся Катя.
– Ты не всего знаешь, юная леди.
– Я не помню, чтобы мы на ты переходили, так что попрошу…
– Не в праве ты чего-либо просить, – вдруг бросает он, и мы с подругой одновременно переглядываемся и глотаем по огромному комку.
– Остановите машину и выпустите нас, немедленно! Я кому говорю! – повышает голос Катя, когда видит, что мужик не реагирует. – Живо, не то я в полицию позвоню, и вам здорово влетит!
– Пасть закрой и сиди молча! – рычит он и сворачивает между домами из красного кирпича. Тормозит около железной двери и сигналит.
Не успеваю я достать из сумочки телефон, как из дома высыпают двое здоровяков в черных футболках и один щуплый паренек в пиджачке, брюках и остроконечных туфлях. Ураганом открывают двери о обдает меня зловонным дыханием:
– Пойдешь со мной. А это пока побудет у меня, чтоб глупостей не наделала.
– Вы не можете! – кричит Катя, пытаясь сопротивляться, когда и ее силой выволакивают из машины. – Да вы хоть знаете, кто мой папа? Он вас на куски порвет, гады! Я все ему расскажу!
– Замолчи, умоляю, – скулю я срывающимся голосом, упрашивая подругу не злить этих людей. Мне страшно, до жути страшно представить, что они могут с нами сделать сейчас. Никто ведь не знает, где мы и с кем. Мы никого не предупредили, никому ничего не сказали. Нас просто украли среди бела дня. И мы по собственной воле сели в машину, почти улыбаясь.
– Умничка, Оля. Ты же у нас Оля, верно? – спрашивает длиннопалый. – Мне нравятся смышленые бабы, только здесь тебе это не пригодится. Здесь я решаю, когда тебе думать, а когда делать; когда есть или спать; говорить или молчать. Ведите ее в смотровую, а я пока разберусь с их документами.
– В смотровую? Эй, какую еще смотровую? Вы совсем одурели? Отпустите!
Я смотрю на подругу, как она дергается, и сама пытаюсь высвободиться: наступаю на ногу этому, который ведет меня за локоть. Он кричит, но толку никакого это не дает. Он только еще больше злится и заряжает мне пощечину наотмашь, от которой я плашмя падаю на пол.
А длиннопалый, вижу сквозь накатившие слезы, скалится, как ненормальный, и потирает подбородок.
– Бойкая курочка попалась. Но ты это, сильно ей мордашку не порть. Она ею еще будет нам денежку приносить, – командует он. И амбал, ударивший меня, снова тянет меня за локоть, поднимает и волочет по коридору, затаскивает в большую холодную комнату, в которой только несколько стульев, белая ширма, как в больнице, и пустой стол под заклеенным изнутри темными обоями окном.
– Жди здесь, – кричит мужик, толкает меня на пол и уходит. Следом сюда же буквально бросают Катю и с грохотом, отчего я аж подпрыгиваю и зажмуриваюсь, захлопывают