может быть, она и не рассказала бы вам ничего нового.
– Я вовсе не собирался с ней разговаривать. Я хотел посмотреть на нее. Впрочем, по-моему, я и так узнал все, что мне было нужно. Кебмен, отвезите нас в какую-нибудь приличную гостиницу. Там мы пообедаем, а потом навестим нашего друга Лестрейда в участке.
Мы неплохо перекусили, и за столом Холмс говорил только о скрипках. Он увлеченно рассказывал о том, как в лавке одного еврея-старьевщика на Тоттенхем-Корт-роуд[9] ему посчастливилось за пятьдесят пять шиллингов купить скрипку Страдивари[10], цена которой самое меньшее пятьсот гиней. Эта тема привела его к Паганини[11], и мы еще целый час просидели за бутылкой кларета[12], пока он вспоминал необыкновенные истории из жизни этого выдающегося человека. Дело шло к вечеру. Жара спала, солнце уже не так слепило глаза, когда мы наконец оказались в полицейском участке. Лестрейд ждал нас у двери.
– Вам телеграмма, мистер Холмс, – сообщил сыщик.
– Ага, ответ! – Холмс надорвал конверт, пробежал глазами телеграмму и сунул ее в карман. – Все в порядке, – сказал он.
– Выяснили что-нибудь?
– Я выяснил все.
– Как? – Лестрейд с удивлением уставился на моего друга. – Вы шутите?
– Никогда в жизни я еще не был так серьезен. Совершено ужасающее по своей жестокости преступление, и мне известны все подробности того, что случилось.
– А преступник?
Холмс написал несколько слов на оборотной стороне своей визитной карточки и бросил ее Лестрейду.
– Это имя преступника, – сказал он. – Арест можно будет произвести только завтра вечером, не раньше. Я бы предпочел, чтобы меня не упоминали в связи с этим делом; мне хочется, чтобы мое имя ассоциировалось только с теми преступлениями, раскрытие которых представляет определенную трудность. Пойдемте, Ватсон.
И мы вместе зашагали к станции. Лестрейд с просветлевшим лицом продолжал рассматривать полученную от Холмса карточку.
– В этом деле, – сказал Шерлок Холмс, когда вечером у себя на Бейкер-стрит мы сели выкурить по сигаре, – как и в тех расследованиях, которые вы описали под заголовками «Этюд в багровых тонах» и «Знак четырех»[13], нам пришлось делать выводы о причинах на основании следствий. Я написал Лестрейду и попросил его сообщить мне те подробности, которые станут известны после того, как он арестует преступника. В том, что он его арестует, можно не сомневаться, потому что, хоть Лестрейд и напрочь лишен здравого ума, у него бульдожья хватка, и как только он поймет, что нужно делать, от своего уже не отступится. Именно благодаря этой хватке наш друг и поднялся до таких вершин в Скотленд-Ярде.
– Выходит, дело еще не закончено? – несколько удивился я.
– С основными вопросами мы уже разобрались. Нам известно, кто совершил это отвратительное преступление, хотя все еще не знаем, кто же