меня, – вздохнула Света. – Не подумала убрать фотографию перед твоим приходом.
– Не надо было ничего убирать, это твои вещи. Это был очень бестактный вопрос с моей стороны. Правда, извини.
– На самом деле мне приятно, что ты спросила и выслушала. Знаешь, я ведь не могу никому об этом рассказать, – горько улыбнулась Света. – Я поэтому и уехала из Иванова. Я работала там в детском отделении больницы, и когда это случилось, коллеги прекращали говорить о детях, когда я заходила в кабинет. Я понимаю, что они боялись сделать мне больно, но я чувствовала себя изгоем. Будто теперь, когда умерла моя дочь, разговоры о детях мне недоступны. Будто жизнь вычеркнула для меня право говорить о детях. Даже не о своих. – Закончив говорить, Света разрыдалась.
Я налила нам чай и весь вечер слушала ее воспоминания о дочери. О детском садике, о том, как Юля играла с куклами во врача, таская у Светы ее медицинские инструменты. О том, как они с Женей чередовали суточные дежурства в больнице, чтобы Юля не оставалась одна.
Я спросила, что случилось с тем водителем грузовика, который вылетел в их машину. Света сказала:
– Я уговорила суд его не сажать и сказала, что никаких претензий не имею.
– Света, как?! – возмутилась я. – Он же убийца! Он уснул за рулем, это его ответственность. Это буквально его работа – следить за дорогой и за своим режимом. Если он уставший вышел на смену, это преступление!
– Я понимаю. Но слушай, это был обычный работящий мужик. Ты даже не представляешь, сколько водителей не спят сутками, чтобы заработать. Это такая система, ему же семью кормить, – объясняла Света.
– Нет, я не понимаю, – настаивала я. – Преступник должен сидеть в тюрьме.
– Тань, он убил ребенка. Он наказан уже на всю жизнь. Тем более была уже разрушена моя жизнь, жизнь Юли и Жени. Я не хочу, чтобы и его жизнь, и жизнь его семьи тоже была разрушена. Права ему уже точно никто не даст, за руль он не сядет. Но каждый заслуживает второй шанс. Я его простила.
– Ты святая, Света. В голове не укладывается. Господи, сколько боли ни за что. Мне очень-очень жаль.
Провожая меня, Света обняла меня и сказала:
– Танюш, прости меня, что тебе пришлось все это выслушивать, я так тебе благодарна.
– Света, оставь. Я счастлива, если тебе стало легче. По сценарию тогда напишу на неделе. А сейчас отдохни.
От Светы я вышла с трясущимися руками. Пальцы смогли вытащить сигарету из пачки только с третьего раза. Я села на скамейке во дворе и закурила.
Открыв телефон, я вызвала такси к бару «1703». Сразу ехать домой я была не готова. В моей голове эхом отдавалась моя глупая шутка, заставляющая меня сжиматься от чувства вины:
«Ахаха, ты что, хранишь на тумбочке фотографии чужих детей?»
Вот пришло же в голову сказать такую жестокую чепуху! Таня, ты вообще не умеешь разговаривать с людьми.
Машина подъехала. Я потушила окурок о подошву своей кроссовки, кинула его в мусорку и запрыгнула в такси.
Кто бы мог знать тогда, что моя дурацкая шутка на самом деле попала точно в цель! У Светы никогда