изъяны, которые не позволили бы к ней присоединиться. Питая определенную неприязнь к готовым решениям, рискнем критически осмыслить позицию Е. П. Ильина. По его мнению, воля – это обобщенное (точнее, обобщающее. – А. К.) понятие и, «во-первых, реальное психическое явление, представляющее собой произвольное управление, и, во-вторых, она неразрывно связана с разумом (конечно, не подменяя его), поскольку произвольное управление – всегда сознательное и преднамеренное, то есть разумное».[288] Подобный подход малоприемлем.
1. Автор не замечает, как противоречит себе: с одной стороны, воля неразрывно связана с разумом, не подменяя его, с другой – воля как произвольное управление всегда сознательна и преднамеренна, т. е. разумна, а поскольку воля – только произвольное управление и ничего другого автор в ней не видит, то, естественно, ничего, кроме разумного, в ней нет.
2. Возможно, Е. П. Ильин видит в воле еще нечто дополнительное, кроме разумного, но из приведенного определения этого не следует.
3. Остается непонятной и выделенная автором связь воли с разумом: она с ним связана, но его не подменяет. Какая связь имеется в виду – причинно-обусловливающая, внутреннего соподчинения (родовидовая) либо внутреннего соотнесения элементов (частей целого между собой)? Вместо четкого и ясного решения проблемы автор изобрел хитроумную фразу (воля не подменяет разум), которая может характеризовать все, что угодно, любую из предложенных взаимосвязей.
4. Е. П. Ильин соотносит волю с произвольным управлением, расставляя ловушку для других исследователей, поскольку, применяя термин «произвольное», производный от «воли», любой исследователь вынужден будет заговорить о воле как феномене психики.
Не помогает ему и ссылка на Аристотеля, который «употребил этот термин как раз с целью обозначения определенного класса действий и поступков человека, а именно тех, которые детерминируются не потребностями, желаниями, а пониманием нужности, необходимости тех или иных действий. Иначе говоря, речь идет о классе сознательных поступков и действий или о стремлениях, опосредованных размышлением».[289] Во-первых, если речь идет об обозначении определенного класса поступков или действий (как автор умудрился поступок противопоставить действию?) через термин «воля», то «воля» становится объективным фактором, а не субъективным; соответственно, дальнейшая «привязка» ее к психике более затруднительна. Во-вторых, странно противопоставлены потребности, желания пониманию нужности, поскольку последнее есть не что иное, как осознание потребности. Думается, в принципе нельзя противопоставлять потребность и осознание потребности, можно противопоставлять только осознанные и неосознанные потребности в рамках потребности как родового понятия. В-третьих, если при определении воли речь идет о сознательных поступках и действиях, то ничего здесь специфичного по обособлению воли нет, поскольку выделено поведение и сознание, объективное и его отражение, восприятие и создание образа возможного