или нечто подобное, вызвавшее ощущение утраты, конца эпохи, а теперь я говорю, что это еще не конец.
Вита взвалила на себя все расходы Николсонов, работая, работая и еще раз работая столько, что начала страдать бессонницей, – так, по словам Этель, говорит Хильда313. Но почему? Люди должны грациозно гарцевать по жизни, как кони. Зарабатывание денег, содержание сыновей в Итонском колледже, Лонг-Барна314 и Сисингхерста315 кажется мне какой-то каторгой, если не считать того, что Вита щедра и трудолюбива, и у нее есть странное романтичное представление, будто зарабатывающий на жизнь трудяга независим и трудолюбив как муравей. И вот она пишет рецензии, выступает на радио, а я молюсь, чтобы никогда не попасть в эту денежную ловушку.
* Нет, она обманула нас ради денег и оказалась мошенницей, которая выманила у Хью £70316.
18 января, понедельник.
Потом мы узнали, что Литтону снова стало гораздо хуже и что до воскресенья он может не дожить. «Дайте ему морфий – тут уж ничего не поделаешь», – сказал врач. Поэтому в четверг мы отправились в Хэм-Спрей-хаус. Было так тепло и свежо. Помню пение жаворонков над бензоколонкой на Грейт-Вест-роуд, где мы остановились заправиться. Они [родственники] напряжены, молчаливы, замкнуты. Потом слезы. Пиппа рыдает у меня на плече в Бир-Инн после обеда; «надежды почти нет», «он так болен», «как ему может стать лучше?». Потом мы вернулись в Хэм-Спрей – какой красивый дом с его ровной лужайкой, кучкующимися деревьями, возвышающимся холмом и тропинкой вверх по склону. Я с завистью отметила все это за чаем, вспоминая лающих собак и уничтоженные виды холмов в Родмелле. Иногда я тоскую по замкнутым, тихим, отдаленным местам, по маленьким деревушкам, их грязным дорогам и удаленности от Брайтона и Писхейвена317; по дорогам, которые ведут в Бат318 и Оксфорд через всю страну.
21 января, четверг.
Вчера вечером звонил Оливер и сказал, что Литтону «гораздо хуже» и он при смерти, а сегодня утром ему «опять намного лучше». Мы идем на костюмированную вечеринку к Анжелике319. Ощущение, что будущее, если в нем не будет Литтона, постоянно разбивается, словно стеклянный шар, и склеивается из осколков обратно.
22 января, пятница.
«Намного лучше» значило «намного хуже». Литтон умер вчера утром.
Я вижу, как он идет по улице, весь закутанный, а борода прикрывает галстук; мы останавливаемся; его глаза светятся. Сейчас я просто оцепенела после вчерашних эмоций, чтобы делать хоть что-то, кроме как представлять подобные сцены. Ну, я уже знаю, что скоро придет боль. Кручу в голове то одно, то другое. Как странно было вчера на вечеринке, где все, то есть я, старались держаться. Дункан, Несса и я рыдали вместе в студии; мужчина выглядывал из окна соседнего дома; ощущение утраты, потери; как же это невыносимо для меня – непонимание, а потом внезапно прозрение. Дункан: «Все больше и больше скучаешь по другим людям.