не приставать больше!
– Вот то-то же!
И она с облегчением и с удовлетворением опустила свои руки, а в них, повисшие прутья. Сейчас она его не боялась. А дальше будет видно по обстоятельствам. Он молча затих. Возле его головы была большая мокрая лужа. И под ним тоже! Ну, это естественные последствия, при данном наказании. Анни устало выдохнула и медленно побрела в свою комнату. У неё разламывалась спина и ощущение было такое, что в эту ночь она разгрузила вагон с камнями. Ее наказуемый, только и смог, повернув голову, с ужасом посмотреть ей в след! Она даже почувствовала, как злой огонь прожег её спину.
Два дня он завтракал, обедал и ужинал в своей комнате и вообще никуда не выходил. Когда вернулся граф, он вынужден был спуститься к ужину к столу. Был молчалив и закрыт. Таким его еще никто не видел. Украдкой, с яростным взором, он посматривал на Анни, когда она этого не видела. Граф почувствовал что-то неладное, но ничего не понимал. За столом разговаривал только сам хозяин и изредка Анни отвечала на его вопросы. От младшего хозяина дома, никто не услышал даже слова, только все видели, что сидит он на стуле натянутый как струна и ни разу не облокотился на спинку стула, как это делал всегда. Граф озадаченно хмыкнул и решил все выяснить позже у Доры. А когда все узнал, от удивления еле пришел в себя. Он некоторое время не знал как ко всему этому отнестись! Но, потом все звенья сложились в одну, и он решительно пошел на разговор к сыну. Ко всему испытанному, тот получил еще угрозы со стороны отца, и как раз-таки в теме лишения наследства, если каким-либо действием затронет новую хозяйку этого дома! Еще ни одного человека в своей прозябающей жизни он ненавидел с такой яростью, как Анни!
ГЛАВА 33
В больнице царил хаос, как всегда. Анни с удивлением для себя выяснила, что одной из самых страшных болезней господствовавшей в жизни – является не сыпной тиф и не туберкулез, а сифилис. Презервативы в начале 20 века только-только стали применятся и это слово до конца не соответствовало ситуации, о них только узнавали и большинство людей к ним относилось с недоверием, кто-то с удивлением, а кто-то с предопределением. В городской же больнице, где работала Анни пациентами, были крестьяне, рабочие, мелкие служащие, люди с очень низким денежным доходом. Средствами предохранения, разумеется, там никто не пользовался и требуется еще сказать, что внутренняя атмосфера семейных отношений господствовала с архаичными традициями. Женщина в семье не пользовалась уважением и не имела практически никакой правовой помощи. Воля супруга должна была исполнятся беспрекословно, а супруга меньше всего беспокоили проблемы супруги, и никто не интересовался желаниями женского пола, о чувстве собственного достоинства никто не слышал, положение полу-рабыни считалось естественным состоянием вещей. Женщины, ставшие пациентами больницы, вскрывали так или иначе свои насущные проблемы и становилось так очевидно, что одно взаимосвязано с другим. А сколько женщин умирало в послеродовой горячке? Да, это было горе, семья теряла члена семьи, который больше других давал