называли трудодни. А вот что такое эти трудодни, он понимал плохо. Точнее, догады- вался: это что-то очень важное, может, даже главное! Это то, без чего взрослые жить не могут. Это, как ходить на работу в колхоз, или пить горилку по вечерам.
–
Гаврик!
–
Чего
тебе?
–
А
что
такое
Брэворош?
–
Это
наша
фамилия.
–
А
что
такое
фамилия?
–
Тебя
как
звать?
–
Глебушка,
Глебка.
–
Не
Глебка, а Глеб.
–
Глеб.
–
Это
имя.
А
Брэворош
–
фамилия.
Понял?
–
Понял,
–
ничего
не
понял
Глебушка.
Зачем
эта
фамилия,
когда
и
так
хорошо?
Возле реки стоял заброшенный колхозный свинарник. С его крыши свисал старый очерет, около него роились дикие пчелы. Они залетали в свои самодельные ульи-очеретины и, побыв там немного, вылетали обратно по своим пчелиным делам.
–
Глебка,
меда
хочешь?
–
Меда?!
–
Ну,
не
сала
же.
–
Хочу.
Очень
хочу.
–
Глебка
даже
зажмурился,
представив
себе
блюдечко с желтой лужицей пахучего волшебства, похожего на
маленькое
солнце.
–
Сейчас
дам
тебе,
–
пообещал
Гаврик.
Он
проследил
взглядом
в
какую
очеретину
залетела
пчела,
и
ловко
выдернул
ее
из
крыши.
Гаврик сплющил конец очеретины сильными пальцами, отчего она
треснула в нескольких местах. Старший брат аккуратно отломил
треснувший кусочек очерета. Пчела, возмущенно жужжа, покинула
свой
домик,
оставив
его
на
разграбление
вандалов.
–
Смотри,
–
сказал
Гаврик,
–
какая
красота!
В разрушенном канале очеретины были разноцветные капсулки длиной