потная физиономия врача, холодный блеск стального клинка, и без какой-либо связи, грязно серая вода текущей под мостом реки.
«А все-таки, кто он, этот старик?» – спросила себя Оля. Задать этот вопрос самому Михаилу Степановичу она вчера так и не решилась.
Обратно ехали в тишине. Оля, не зная как ей начать беседу, молчала, а старик вел машину аккуратно, не обращая внимания на обгоняющие тарантас иномарки. Держался он так, словно ничего не случилось. Ни безобразной сцены в кабинете, ни размазанных по жирному лицу врача слез, ничего.
– Извини за глупый спектакль. – Вдруг произнес Михаил Степанович, на секунду оторвав взгляд от дороги. – Но так было нужно. А слова не помогут, ты должна была убедиться сама… Пойми, Оля, в жизни много грязи и зла. Такова действительность. Не мы придумали. Но относиться к подлецам так, как относятся к людям они, нельзя. Парадокс, но если опуститься на один уровень с ними, непременно станешь таким же. Наказать, предотвратить преступление – да. И даже уничтожить негодяя, если другие способы не помогают…
Оля покосилась на старика: – Скажи, а что, фокус, с водкой, он правда, сработает? Я понимаю, это звучит дико, – она замолчала, подыскивая слово. – Ты…
– Да говори прямо. Не колдун ли я? Нет, Оля. Вынужден огорчить. Но… Есть такая лженаука, Биоэнергетика. Изучает она то, чего вроде, как и нет. Однако энергии эти работают и весьма эффективно, порой радикально».
– Я читала про это… – отозвалась Оля, без особого, впрочем, интереса. – Но думала, что это все шарлатанство.
– Хочешь – считай так. Хотя, нет здесь никакой мистики. А можешь назвать это обычным гипнозом. Воздействием на рецепторы головного мозга объекта, посредством внушения. Хотя это немного не так.
– Есть много вещей, которыми люди пользуются, не имея особого представления о механизме работы. Взять хотя бы электричество… Ну да не суть. Главное, что этот человек теперь будет вести исключительно трезвый образ жизни. Наказание для него и благо для тех, кого он уже не сможет изуродовать…
Старик оборвал монолог, и осторожно коснулся прохладной ладонью ее изуродованной щеки. – Все будет хорошо. – Пробормотал он едва слышно.
Оля промолчала, лишь недоверчиво дернула уголком губ.
Наверное, дали знать растрепанные последними событиями нервы, однако зевать начала еще в пути. А едва добралась до кровати, провалилась в сон.
– Карлсон, а как же собака? – Оле снилось, что она стоит на знакомой, родной сцене ТЮЗа. Старательно хлопает ресницами, изображая обиду, и заглядывает в кулисы. Взгляд упирается в сонную физиономию пожарника. Тот тихонько переговаривается с реквизитором, обсуждая вчерашний футбол.
Исполняющий роль добродушного весельчака Григорий, вечно похмельный, воняющий дешевым одеколоном так, что слышно, наверное, даже в первых рядах, подпрыгивает, придерживая накладной животик, изображает растерянность.
– Ты чо, малыш? А я? Я, ить, лучше, – Гришкину дикцию