ни секунды не медля, отойти подальше. Именно это они и сделали. Филеас Фогг и сэр Фрэнсис Кромарти поступили так же. Снова затаились под пологом леса и, припав к земле, ждали, когда переполох, если это был он, утихнет. В таком случае они смогут продолжить операцию.
Однако – вот уж помеха хуже некуда – под стеной пагоды появились стражники, расположившись так, что туда и не подступишься.
Нет слов, чтобы описать разочарование этихчетырех мужчин, чье доброе дело, начатое так удачно, внезапно сорвалось. Как они смогут спасти несчастную, если потеряна надежда добраться до нее? Сэр Фрэнсис Кромарти буквально кулаки себе грыз. Паспарту был вне себя, да и проводнику стоило немалого труда сдерживаться. Только бесстрастный мистер Фогг ждал, не выражая никаких чувств.
– Остается только убраться восвояси? – выдавил бригадный генерал вполголоса.
– Да, иного выхода нет, – отозвался проводник.
– Погодите, – сказал Фогг. – Время терпит: мне ведь только и нужно, что успеть в Аллахабад завтра до полудня.
– На что вы еще надеетесь? – удивился сэр Фрэнсис Кромарти. – Солнце взойдет через несколько часов, и тогда…
– Шанс, который ускользает от нас, может представиться в последнюю минуту.
Сейчас бригадный генерал много бы дал, чтобы заглянуть в глаза Филеаса Фогга. Что он задумал, этот хладнокровный англичанин? Уж не хочет ли он в момент казни броситься к молодой женщине и у всех на виду вырвать ее из рук палачей?
Это было бы чистым безумием, и нельзя допустить, чтобы человек до такой степени лишился рассудка. Как бы то ни было, сэр Фрэнсис согласился дождаться развязки этой кошмарной истории. Тем не менее проводник не разрешил своим спутникам остаться там, где они притаились. Он отвел их на край поляны, откуда они, скрытые купой деревьев, могли наблюдать за разбросанными по земле спящими пьяницами.
Тем временем Паспарту, вскарабкавшись на дерево, ломал голову над одной идеей, которая, сперва лишь молнией мелькнув у него в мозгу, стала отпечатываться в нем все отчетливей.
Сначала он сказал себе: «Ну и бред!», а теперь уже думал: «В конце концов, почему бы не попробовать? Ведь это шанс и, может быть, единственный, а имея дело с такими болванами…»
Как бы то ни было, Паспарту не стал высказывать свои мысли вслух, зато не преминул ловко, по-змеиному, соскользнуть на нижние веткидерева, отчего они так согнулись, что концами касались земли.
Минуты между тем текли. Вскоре черное небо на востоке стало местами казаться уже не таким непроглядным. Эти бледные просветы возвещали, что заря близка, хотя окружающая темень еще оставалась достаточно густой.
Но вот час настал. Все выглядело так, будто жизнь возвращалась к этой доселе бездыханной толпе. Груды тел, разбросанных там и сям, зашевелились. Послышался рокот барабана. Снова раздались песнопения и вопли. Видимо, несчастной пришла пора умереть.
Так и есть: