хотел жить на Земле! – с вызовом заявил инженер. – Читать настоящие книжки, слушать песни, дышать свежим воздухом, путешествовать и знать, что мне завидуют остальные.
Жак посмотрел вверх, где эманации ленивого цинизма и пессимизма сплетались с пафосом, росчерком зависти и серой мутью цифири подсчитанных богатств. Невкусный коктейль от неярких людей.
Слово взял начальник станции. Солидно отдуваясь, он пробасил:
– Чтобы заработать такую уйму денег, нам, старателям, нужно несколько жизней. И это даже если постоянно находить новые самородные жилы. Десять тысяч богачей и сто смотрителей живут на Земле. Тема закрыта.
Жак поёрзал на стуле. Всегда, как только начинался подобный разговор, его просто распирало. И он понимал почему. Хоть жизнь у него и вечная, он пропускал года сквозь себя, почти ничего не оставляя в плане опыта и умудренности. Разве что с маленьким дополнением в виде миллиарда космокредитов наличными, собранными почти за триста лет.
А вот сколько прожил на Земле – сказать не мог. Он смутно помнил темные громадины замков, факела, пышные платья и оружие с длинным и тонким лезвием. Вероник была моложе.
Жак привычно подавил желание похвастаться.
***
Покорённый обаянием Вероник механик дул пятую порцию и беспрепятственно давал ей листать картинки своих мечтаний. Собственно, мечта у него была одна, в чём Жак уже имел возможность убедиться, и теперь представлял, каково его любимой, натуре впечатлительной и порывистой, видеть такое.
«Шестерёнки, масса блестящих шестерёнок встык крутятся и дают крутиться другим. Целая стена шестерёнок вертится, а механик со счастливой улыбкой и масленкой в руках следит за ее бесперебойным движением». Смысла в этом Жак не уловил, но оценил неординарность и искренность мечты.
Таверна гудела от разговоров и звона столовых приборов. Как всегда. Разве что выпивки употребляли больше, отчего Жаку приходилось часто помогать Вероник. В ход пошло всё: венерианское виски, брага с Ио, марсианский портвейн, ядрёный сшибач с Юпитера и крепчайший самогон с Деймоса. Заказы умиляли фантазией.
Раз и навсегда решив не принимать чаевых и не обирать чрезмерно выпивших клиентов, Вероник и Жак с честью пережили последний наплыв страждущих. Выпивка почти закончилась.
Похожий на медведя с Ганимеда старатель, до смешного коряво попытался сказать скабрезность. Жак его примерно отчитал, и тот теперь мучительно краснел и извинялся, разворачивая перед любимой картинки своей потаенной, яркой и невинной мечты. «Маленький мальчик в бархатной спецовке и шапочке с помпоном, ловко вырезает лобзиком из фанеры диковинных зверушек». Вероник растрогалась и бережно сохранила картинку.
Жак ревниво спросил:
– Поделишься?
– Если очень попросишь, – лукаво блеснула глазами любимая.
Он задохнулся от желания и хрипло проговорил:
– Давай