перед тобой, побуждала испуганно отшатнуться – как от хищника, повстречавшегося в диких местах, или от сумасшедшего, выкрикивающего бессмыслицу на улице. Женственный образ не разбился, но пошел рябью, словно отражение в неспокойной воде.
Ма протянула пленнику поднос с теплой водой в тазу, полотенцем и мылом.
– Приветствую досточтимого генерала Оюана.
– А гребня нет? Польщен, что они боятся дать мне его.
Даже это сиплый голос мог бы быть женским, севшим и охрипшим от дыма или какого-то чувства, прогоревшего в пепел. Хотя Ма обратилась к нему по-монгольски, генерал ответил ей на ханьском:
– Однако у меня нет опыта в сражении на расческах. Не уверен, что от нее был бы толк.
Только тут до Ма дошло, зачем у генерала забрали доспехи, пояс, верхнюю одежду, носки и даже заколки для волос. Она вдруг ощутила присутствие двух вооруженных стражей по бокам.
«Женщина» заправила волосы за ухо еще одним резким движением. Движением грубым, почти бессознательным, на грани безумия, – но непопранная женственность отразилась в нем, как поначалу показалось Ма. Просто жест был насквозь мужской.
Затем пленник поднял голову, и Ма увидела его лицо.
– Зато нож для бритья пригодился бы… Но, думаю, мне вряд ли удастся убедить кого-нибудь, что он мне необходим.
Генерал оказался очень хорош собой. Молва почти не преувеличивала его красоты. Но лицо Оюана не было лицом женщины. Примерно так же двоился в сознании Ма образ Чжу. Оюан держался и рассуждал как мужчина, и в сочетании с изящными дугами бровей и девически гладкой кожей это производило впечатление некой двуполости. Не временной, какая бывает на пороге взросления, а неизменной, пугающей своей яростной инаковостью.
Он не взял подноса. Ма догадалась: заметил золотые украшения в ее прическе, платье из дорогой парчи с металлическим блеском, отливающей то зарей, то сталью, смотря как лягут складки ткани.
– Ты не служанка. Поглазеть явилась? Мне ждать вереницы посетителей, жаждущих узреть экзотического пленника? Надо подумать, чем бы их развлечь… – Он бросил на охранников оценивающий взгляд, от которого у Ма кровь похолодела в жилах.
Она взяла себя в руки.
– Я пришла, потому что хотела увидеть вас. Между нами есть личная связь. Вам это известно?
– Девочка-сэму говорит по-монгольски, изображает из себя королеву мятежников, – перечислил Оюан, рассуждая напоказ. Ты и в самом деле слегка напоминаешь отца. Генерал Ма, так? Трудно упомнить всех, кого я убил. Я надеюсь, ты не станешь сотрясать воздух, требуя извинений.
Это ее задело, хотя чего-то подобного она и ожидала. Ма сказала:
– Я пришла простить тебя.
– Простить? – В первый момент ей показалось, что генерал удивлен; он говорил мягко. – Если таково твое намерение, я обязан поведать тебе, что именно сделал с ним. В тот день, когда мы с твоим отцом встретились на поле боя, я воткнул меч ему между ребрами и вспорол грудную клетку. Представляешь, как это выглядело? Как свинью забить, все ребра наружу.