статусу, жилось несладко. Особенно это касалось местных христиан. Дело даже не в том, что им приходилось платить специальный налог. Грабеж, изнасилования, даже убийства их были в порядке вещей.
Так что, когда президент Грант перевел меня в Петербург два года назад, это стало лучшим для меня подарком. Да, и в России есть свои проблемы, но в Петербург я влюбился с первого взгляда. Такого красивого города я не видел нигде. И если турки были совсем чужими мне людьми, то русские оказались близки мне по духу, а русская литература, даже в переводе, меня как поэта и писателя поразила. Кроме того, у меня сложились весьма доверительные отношения не только с императором Александром Вторым, с наследником престола, с другими людьми из высшего света, но и с писателями, художниками, музыкантами, да и просто людьми, окружавшими меня.
Увы, в конце прошлого года состоялись выборы, и в начале этого года президент Грант покинул свой пост. Я знаю, что Гранта все обзывают пьяницей и дураком. Что ж, пьет он действительно много, да слишком мало времени уделяет своим обязанностям. Но одного ему не занимать: именно он хотел укрепить отношения с европейскими державами.
Выборы 1876 года, казалось, выиграл Сэмюель Тильден, но в результате подковерных интриг в Коллегии выборщиков президентом в начале этого года стал Рутерфорд Хейс. Он меня давно недолюбливал, и потому я каждый день проверял, не пришла ли телеграмма о моей отставке. Но, как ни странно, если что и приходило в посольство из Вашингтона, то это были указания мелких клерков – похоже, российское направление никого в Америке не интересовало, и обо мне попросту забыли.
Но после того, как неожиданно в Эгейском море появилась русская эскадра, захватила Константинополь и пленила султана, события на русском направлении начали развиваться с бешеной скоростью. Вот так бывает. Засыпаешь в одном мире, тихом и размеренном, а просыпаешься совершенно в другом, кипящем событиями и буйном, словно Бедлам.
Как ни странно, первые месяцы ко мне никто не обращался. И только две недели назад на мое имя в посольство пришла телеграмма от государственного секретаря Уиллиама Эвертса. Мистер Эвертс предписывал мне немедленно бросить все дела в Петербурге и отправиться в Константинополь, чтобы проверить – в каком состоянии переговоры, которые ведет там бывший президент Грант. Мне было поручено – в зависимости от сложившейся ситуации – самому провести переговоры с этим таинственным адмиралом Ларионовым и его канцлером Тамбовцевым.
Конечно, мне не очень хотелось покидать тихий и уютный Петербург, ставший моим вторым домом. Но что ж поделаешь – такова судьба дипломата. К тому же, в отличие от многих моих иностранных коллег, мне не приходилось жаловаться на отношение к моему государству русских властей. Суровый взгляд нового русского монарха, резкое мужицкое слово, и вот уже австрийский император в Вене или французский президент в Париже ведрами пьют валерьянку, чтобы избавиться от кошмара – русских полков, переходящих границы их страны.
В