и лишь после этого машина тронулась с места.
– Вы сказали про тяжелое состояние, – уточнил я. – Что это значит?
– Кома, – пояснила участковая, выруливая с дворовой парковки. Сделать это было нелегко – всюду разбросаны тачки парковочных хамов, перегородившие полдороги. И всё же Веденеева справилась. – Ее доставили в клинику без сознания, прооперировали. Сейчас Анна Невзорова подключена к медицинскому оборудованию.
– Вы всё врете, – не выдержала Полина, размазывая слезы по лицу. – Этого не может быть! С кем угодно, только не с мамой!
Участковая пожала плечами, обогнула наш дом и выехала на улицу, которая еще вчера была перекопана. Впрочем, до археологов-коммунальщиков мы не добрались – свернули между магазинчиком хозтоваров и стоматологическим кабинетом. Помчались на север, изредка подскакивая на ухабах.
Память Ильи подсказывает мне значение слова «кома». У нас в Легурии подобное состояние называли душестранствием. Человек находится в преддверии загробного мира, но боги еще не приняли решение по поводу его дальнейшей судьбы.
Полина опять всхлипывает.
– Как это произошло? – спрашиваю я.
– Водитель легковушки выскочил на встречную, – сухо ответила Веденеева. – Маршрутка попыталась свернуть и врезалась в фуру на перекрестке. Почти все мертвы.
Жуткое, должно быть, зрелище.
В моем мире нет машин. Кони, повозки, боевые колесницы – этого добра хватает. А вот быстро двигающихся по трассам автомобилей нет. Может, оно и к лучшему.
Сестра плачет.
Рыдает в голос.
Ее бы успокоить, но я не знаю как. А еще мне надо сосредоточиться на решении проблемы. Неизвестно, сколько дней или недель Анна Васильевна проведет в душестранствии. Всё это время нам с Полиной придется как-то выживать. Добывать еду, оплачивать коммуналку.
Наверное, мне легко рассуждать.
Я чужак в этой семье.
В былые времена я бы соорудил алтарь, принес жертву и пообщался с богом смерти в тихой пещерной обстановке. Попросил бы о милости, вернул бы странницу в подлунный мир. Вот только… все мои способности отключены. Здесь я – пустое место. Да и Нергал, как я подозреваю, уступает по ряду параметров своему заклятому врагу.
Полицейская машина сворачивает налево, выезжает на Варваринскую и несколько километров несется по прямой. Я вижу старые девятиэтажки, мелкие магазинчики, забегаловки в подвалах и замороженные стройки. Дальше – развязка с круглым газоном и торчащим из него черным крестом. Мраморным, судя по всему. Без понятия, что это означает, но вспоминаю, что где-то неподалеку располагается станция метро. А вот и спуск с красной литерой «М» – справа от нас, на пересечении с проспектом Кораблестроителей.
Сворачиваем на проспект.
Проезжаем еще несколько кварталов.
И, замедлившись, подкатываем к забитой парковке у многоэтажного белого здания.
– Вылезайте, – командует участковая. – Я вас проведу.
Проскальзываем между зеркалами припаркованных машин, поднимаемся по ступенькам на широкое крыльцо с обшитыми