скажете, госпожа, – купец еще раз поклонился. – Я полностью вручаю свое счастье и судьбу детей вашему разумению.
Наконец, ван Бролины остались одни – обрадованный новгородец вернулся на постоялый двор, чтобы позаботиться о своих чадах.
– Уже поздно и мы устали, – сказала Амброзия. – Но я счастлива видеть, что у меня… у нас с Якобом вырос добрый и благородный сын.
– Не стоит хвалить меня, матушка, – кивнул с достоинством Феликс. – Я сделал лишь то, что сделал бы на моем месте отец. Понял ли я правильно, что ты не позволила новгородцам явиться к нам завтра, чтобы мы могли пройти тот обряд, ради которого мы приехали во Флиссинген?
– Я счастливая женщина, – проговорила Амброзия. – Дай-то Бог, чтобы я всегда могла гордиться тобой так же, как сегодня!
Глава III, в которой красавицу Гретель увозят из города, коему трибунал инквизиции дает жестокий урок, а Феликс ван Бролин познает собственные необычные возможности
В предутренний час, когда дождь бил в ставни, когда жизнь, казалось, затаилась у теплых печек и каминов, или свернулась под шерстяными одеялами, обитатели маленького домика у городской стены Гронингена были разбужены стуком в дверь. Хозяин домика, скромный член гильдии перевозчиков по имени Арнхольд, вначале не хотел вставать с нагретой постели, надеясь, что стучат по ошибке, но вскоре к нему прибежала его пятнадцатилетняя дочь, белокурая прекрасная Гретель. Соседи дивились, как столь совершенный ребенок появился у преждевременно увядшей и невзрачной жены Арнхольда, ведь и сам он тоже не был красавцем.
– Я боюсь, я страшно боюсь, отец, – голос девушки дрожал. – Кто бы это ни был, зачем он стучится в такое время?
Наконец, Арнхольд со свечой в руке подошел к наружной двери и спросил, кого в такое время принес Бог.
– Откройте, – послышался тихий голос, – ради всего святого. От этого зависит благополучие Гретель.
Ничто другое в мире не имело значения для Арнхольда, однако он все еще колебался. Голос из-за двери выдавал фризский акцент, а у возчика никогда не было близких друзей-фризов. Наконец, что-то в голосе говорившего убедило хозяина домика, и он немного приоткрыл тяжелую дверь. Стук дождя усилился, и сырость проникла вовнутрь, Арнхольд подумал, что стоящий снаружи незнакомец страдает сильнее, но не делает попыток войти. Он был целиком закутан в плащ, не было видно даже кончика носа.
– Не ходите на воскресную службу, если хотите жить, – было нелегко разобрать слова из-под капюшона. – Берите Гретель и уезжайте из Гронингена, как только откроют городские ворота. Не останавливаясь нигде, пока не окажетесь в Вестфалии.
– Кто вы, господин?
– Дурацкий вопрос! – обозлился голос из-под капюшона и сразу же закашлялся. – Я и так рискую, теряя время на вас, никчемных меннонитов, так вдобавок вы хотите, чтобы я поставил свою жизнь в зависимость от вашего ума и стойкости. Не многовато ли будет, мастер Арнхольд?
– Но почем я знаю, что вам следует верить?
– По той простой