дерева на лужайке. Но все планы ждал крах, потому что, когда он подошел к калитке, жена встретила его в слезах.
– О, Эдвард, – начала она, – случилось страшное! Он мне никогда не нравился, но я и не думала, что он поступит так мерзко.
– О чем ты? О ком ты говоришь? Что стряслось? Это молодой человек Элис?
– Нет, нет. Но сперва войди, дорогой. Я вижу, как на нас смотрит женщина с другой стороны улицы; она вечно караулит.
– Ну, что такое? – спросил Дарнелл, когда они сели за чай. – Говори же, скорей! Ты меня немало напугала.
– Не знаю, как и начать, или с чего. Тетя Мэриан уже много недель подозревала, что творится неладное. А потом узнала – ох! – словом, дядя Роберт виделся с какой-то ужасной девицей, и тетя все раскрыла!
– Господи! Быть того не может! Старый мерзавец! Да ему ведь ближе к семидесяти, чем к шестидесяти!
– Ему только шестьдесят пять; и деньги, что он ей давал…
Когда прошло первое потрясение, Дарнелл решительно приступил к мясному пирогу.
– Обсудим все после чая, – заявил он. – Я не потерплю, чтобы этот старый дурак Никсон портил мой ужин. Будь добра, налей чаю, дорогая. Превосходный пирог, – продолжил он спокойно. – Это в нем капля лимонного сока и ветчина? Я так и понял, здесь какая-то особая добавка. С Элис сегодня все хорошо? Замечательно. Думаю, она уже образумилась.
Так он спокойно трепал языком, изумив миссис Дарнелл, для которой грехопадение дяди Роберта перевернуло естественный порядок вещей, и она почти не притронулась к еде с тех пор, как эти известия пришли со второй почтой. Мэри отправилась на встречу, назначенную тетей рано утром, и почти весь день провела с ней в зале ожидания первого класса на вокзале Виктория, где и услышала всю историю от начала до конца.
– А теперь, – сказал Дарнелл, когда со стола было убрано, – рассказывай все. Давно это творится?
– Теперь тетя думает, судя по мелочам, которые она помнит, что не меньше года. Она говорит, поведение дяди уже давно окружала какая-то жуткая тайна, и у нее уж расшатались нервы, потому что она решила, что он связался с анархистами или подобным ужасом.
– С чего она это взяла?
– Ну, понимаешь ли, раз или два на прогулках с мужем ее пугал свист, как будто следовавший за ними повсюду. Ты знаешь, в Барнете хватает приятных троп для прогулок, и по одной – в полях у Тоттериджа – дядя и тетя взяли в привычку ходить в погодистые воскресные вечера. Разумеется, это не первое, что она заметила, но в то время это произвело на нее глубокое впечатление; она многие недели не могла сомкнуть глаз.
– Свист? – переспросил Дарнелл. – Что-то не пойму. Чего бояться в свисте?
– А я отвечу. Впервые это случилось в воскресенье в прошлом мае. Тете померещилось, что прошлым или позапрошлым воскресеньем за ними следили, но она ничего не видела и не слышала, разве что хруст в живой изгороди. Но в то конкретное воскресенье они не успели и шагу ступить за ограду в поля, как она услышала необычный тихий свист. Она не обратила внимания,