на месте.
Делаю шаг в сторону и поднимаю глаза на большую, яркую надпись OLYMPUS, расположенную посередине высокого фасада башни. Здание старое, вероятно, начала прошлого века, но нисколько не утратило красоты благодаря линиям в стиле ар-деко. Большая дверь, увенчанная бронзовыми бра и орлом с молнией, располагается наверху каменной лестницы.
– Не слишком ли она большая? – не могу удержаться от комментария.
– Как думаешь, сколько божеств в пантеоне?
Пожимаю плечами, испытывая желание поддразнить.
– Двенадцать и их дети, значит, около двадцати?
– Больше четырехсот.
Проблема в том, что Деймос редко понимает шутки. Я специально занизила число, но и такой цифры не ожидала.
– Одни живут в подземном мире, другие на Земле, но большинство осталось на Олимпе. Это нужно было исправить.
На вершине вижу террасы и оливковые деревья. Вероятно, у Зевса на последнем этаже потрясающий пентхаус.
– Пойдем, – приглашает Деймос, беря меня за руку.
Его прикосновение еще больше затуманивает мысли. Держаться за руки – такой интимный жест. Меня раздражает, что я чувствительна из-за такой мелочи. Мама была права, я совершенно неопытна. Пытаюсь без причины истолковать все и вся. Я должна сохранять холодную голову. Любой ценой.
– Если бы ты вошла без меня, увидела бы то, что видит каждый смертный: стражу и неприступные ворота, – объясняет Деймос, толкая одну из дверей.
А, так он взял меня за руку, чтобы я смогла перейти через барьер. Как только входим в вестибюль, нас встречает внушительный Сфинкс, каркающий на воронов. Он дергает кошачьим хвостом и расправляет крылья, заполняя собой пространство, но оно при этом не кажется тесным. Деймос не замедляет шаг, пока я волочу ноги.
– Это тот самый Сфинкс, который подверг Эдипа испытанию?
– Да, но больше не произноси это имя, – предупреждает он.
– Эдип?
Он ускоряет шаг, когда Сфинкс со звериным рычанием устремляет на меня пронзительный взгляд, что заставляет семенить быстрее. Вскоре мы достигаем лифта, Деймос, кажется, расслабляется, только когда двери закрываются. В этот момент он отпускает мою руку. Прячу руки в рукава, надеясь, что сегодня мы больше не будем обмениваться прикосновениями.
– Да, его имя, – подтверждает он. – Он один из потомков Гармонии, эта тема все еще болезненна.
Киваю, смущаясь. Боги помнят всех смертных потомков. Как странно, должно быть, видеть, как они живут и умирают. Или совершают непоправимые ошибки, как Эдип. Может быть, именно поэтому в мифах немногие боги привязываются к людям. Ведь рано или поздно они будут наблюдать за их гибелью. Поднимаю взгляд на жениха: достаточно ли этого, чтобы объяснить его холодность? Я состарюсь, но он не изменится. Вся моя жизнь будет вращаться вокруг брака… А для него я стану короткой главой в бессмертии. У него нет причин для активного участия.
Двери открываются как раз в момент, когда начинает кружиться голова.
Верхний