сегодня.
– Почти что сейчас, Мэтти. Через полчаса часа я буду в участке. Мне еще с нею сегодня местную молодежь по второму кругу допрашивать, так что я бы хотел знать, к кому поворачиваюсь спиной в толпе, – пошутил Симмонс, и Мур заржал снова, перед тем, как повесить трубку, заметив:
– А она ничего так, кстати!
– Мэтт, черт теб… а, зараза, – в рубке же раздались гудки, и перезванивать, чтобы сообщить, что он думает о муровских шуточках, Джон, разумеется, не стал.
Ну что же, раз так – вперед, день в разгаре, работы впереди полно, сказал тогда сам себе Джон. Первым делом все-таки получить в руки замечательное чтиво от Мура, потом… потом, чертыхнувшись, наскоро пролистать его, поняв, что обстоятельное чтение придется отложить до вечера: на часах к тому моменту будет уже половина второго, а Эванджелин вчера намекнула, что «экскурсию» по кемперскому поселению фестивальных гостей лучше проводить в первой половине дня. Явно она не станет дожидаться его слишком долго – а значит, одним глотком допив кофе (он в участке стараниями офицера Келли был даже на удивление недурным, лучше того, что в мотеле), Джон подхватился и рванул к озеру. Благо, ехать тут было недалеко – считанные минуты.
Его «Форд» смотрелся рядом с щегольским «Чарджером», как дворовый пес рядом с чемпионом выставок – но мисс Фей не стала прохаживаться по этой теме никакими шуточками, по счастью: все-таки на «Файрлайне» хоть и не написано, что он служебный, но для понимающего человека это делается ясным если не с первого, то со второго взгляда точно. Хотя бы по тому простому факту, что у «Файрлайна» был практический пустой бардачок – документы тоненькой пачкой, пачка сигарет, зажигалка… все. Как раз зажигалку Джон и искал взамен некстати отказавшей, когда по кромке почти до конца опущенного стекла побарабанили пальцами, и Симмонса окликнули:
– Припозднились, агент! Я думала, вы появитесь раньше. Добрый день, впрочем, – голос был уже знакомый, а когда Джон поднял голову, то обнаружил, что сегодня его собеседница где-то оставила свою куртку, зато накинула широченную тонкую рубашку поверх спортивной майки, повязав ее небрежным узлом на животе. Рубашку – с броским этническим рисунком, в котором сплеталось зеленое, черное, синее с белым и яркие кляксы алого – трепало ветром, то надувая пузырем, то наоборот, облепливая ею тело, точно мокрой салфеткой. На носу у госпожи эксперта красовались темные очки от солнца – здоровенные «авиаторы» с зеркальным блеском. В остальном ничего не изменилось – прическа прежняя, подвески-амулеты точно так же путаются меж собой шнурками и цепочками, да и выражение лица – все та же неподражаемая смесь проницательной придирчивости, насмешливости и упрямства – на месте.
– Добрый, мисс Фей, – отозвался Симмонс, отметив, что сегодня это самое выражение не несло в себе готовности откусить кому-либо голову или руку, а значит, «топор войны» и правда можно считать временно зарытым.
Джон