отвечаю на ее вопросы, постепенно слезы высыхают, а я в какой-то момент говорю вслух Оксане:
– Так не может больше продолжаться! – мои губы искривились в спазме. – Я не могу это терпеть! Или он или я! – последняя фраза затерялась в слезах и всхлипываниях.
Я рыдаю с новой силой, ведь мне так хочется жить, смотреть на солнце, гулять с подругами, плавать в озере и чтоб меня не били.
– Пойдем к нам чай пить. С печеньками. – подруга решительно встает и берет меня за руку. – Пойдем!
Спасибо Оксане и ее родителям, которые начали со мной разговаривать и вернули меня в момент сейчас.
– Катя, оставайся у нас, не надо тебе сегодня домой идти – говорит тетя Лена – мама моей подруги.
– Разве я могу не пойти? – тихо спрашиваю я и начинаю горько плакать, всхлипывая и тихо вытирая слезы, которые щедро катились по щекам.
– Каааатя, ну давай хотя бы милицию вызовем, а? – тетя Лена пыталась найти варианты, чтобы помочь мне и маме.
– Тетя Лена, все бесполезно! Его выпустят и он изобьет нас еще сильнее. Это все бесполезно, понимаете? – какая-то волна жара окатила меня от четкого понимания, что все бесполезно.
Затем в голове появляется образ мамы, ощущение, что прямо сейчас ее избивают или вообще убили. А потом пришло понимание, что нужно идти домой. Желание покончить с собой несколько ослабело, но я твердо решила вернуться к нему завтра, ведь жить ТАК я больше не могу! Тем временем, я пила чай и рассматривала быт у Оксаны: ее мама хлопочет на кухне, наливает чай и подкладывает мне варенье. Ложки лежат в красивом стакане, чашки целые, без сколов – стоят на блюдцах, на столе чистая тканевая скатерть, варенье в вытянутых розетках выглядит очень красиво. Рассматривая это все, я думала, что со мной так никогда не произойдет и не будет у меня своей кухни, красивых чашек и вазочки с печеньем, а так мучительно хотелось! Я видела, что Оксана залюбленный ребёнок, который называет родителей «мамочка» и «папочка». У меня же язык не поворачивался назвать так своих. Я начинаю с горечью осознавать, что так и не успела пожить в любви и заботе родителей и уже не поживу никогда. А так хотелось! Родительского внимания и ласки, добрых взглядов и заботы. Отца «папочкой» я называла, когда он хватал палку и шел на меня с ней, когда боль от побоев была нестерпимой и я начинала умолять, переходя на визг:
– Папочка, не бей меня!
У моей подруги был кот, компьютер…. Много всего, как мне тогда казалось. Все, что нас окружает – это просто есть. Дом, квартира, кот, деньги, работа или бизнес… Но ценностью это все наделяет сам человек, давая оценки. Тогда я была на дне и поедать варенье из розеточки, а не из банки— было верхом достатка для меня. Чувство тоски и безнадеги разрывали на части, а я шла домой, как на эшафот, размышляя о маме. Как она будет, если я умру? Я представляла своё раздавленное поездом тело и мне было жалко маму – видеть своего ребёнка растерзанным…. Наверное, лучше вешаться. Я плохо помню события вечера, зато хорошо помню события ночные, когда отец поднял меня