мне застиранная футболка и желтые фланелевые штаны, которым лет восемь. “Что значит обнаружен? При чем здесь я?” – эти мысли одна за другой приходят в голову, пока я иду на улицу. Мои волосы всклокочены и собраны в хвост, щека распухла, глаза сухие и заплаканные. Из зелёных они превратились в серые. Веки с трудом разлепляются, а я, ссутулившись, иду за милиционером, кусаю губы и нервно тереблю обгрызенные ногти. Потихоньку ум включается и вспоминает вчерашние намерения. Мое тело передвигает ноги, а я продолжаю размышлять над способом ухода: прыгать с ж/д моста, лечь под поезд, веревка, таблетки? Этим картинкам на смену приходят другие: мое растерзанное тело, похороны.
«Я. больше. ТАК. не могу!!!» – чеканила я шагами.
«Я не могу это терпееееееть!» – завывал кто-то внутри меня.
Ощущение безнадежности и бессмысленности этой жизни накрыло меня будто куполом: комната в коммуналке с моим скрипучим диваном, голубые обои на стенах, громкий холодильник, в котором полки грохочут от вибрации самого холодильника. Звук такой сильный потому что полки пустые и нет никакой еды. Зачем это все? Это никогда не закончится! Через подъезд, прямо на дороге лежит он. Тот кто мучил маму и меня пятнадцать лет. Но что-то было здесь не то. Почему он так странно лежит? На дороге…
Я перевожу взгляд чуть левее и среди зеленого газона вижу лопату. Ее черенок выглядывает из-за зарослей травы, лопухов, как фрагмент чего-то. Догадка, что он мёртв, чуть не свалила меня с ног! Эта мысль настолько ясно и сильно пронзила меня, что я зашаталась. Ну да, точно мертв, вон лужа крови под головой. Я всматриваюсь в то, что еще вчера было живым организмом, передвигало ноги, размахивало руками – дышит или нет? Понимаю, что не дышит. Значит реально!
Он сдох.
Это был шок, меня как будто накрывало и накрывало волной, а дыхание перехватило от понимания: отец мёртв! Я не могу сделать вдох, чтобы сказать хоть что-то. Спазм, одышка, холодные пальцы сжимаются в кулаки. Ум молчит, а язык сам формирует слова и рассказывает милиционерам что-то. Одного из них зовут Максим, он внушает доверие, что-то говорит, спрашивает, а я только потом начинаю различать речь:
– Екатерина, когда отца видели в последний раз? – Максим начинает что-то записывать.
– Ночью он ушёл.– губы начинают дрожать от нервного напряжения, а меня саму пробирает дрожь. – Пьяный он был, – продолжаю я.
– Он говорил, куда собирается пойти? – вопрос Максима вызывает недоумение, ведь отец никогда не отчитывался, куда и на сколько он уходит. Отчитывались только мы с мамой.
– А где Ваша мать? Когда она ушла из дома? – Максим продолжает спрашивать и записывать ответы.
Он спрашивал что-то ещё, а я понимаю, что больше не потребуется отчитываться, что глава под названием «Папа» в моей книге жизни дописана и только это важно сейчас! Максим отводит меня чуть в сторону.
– Мне кажется Вы замёрзли. Может домой? – взгляд его тёплых, карих глаз направлен прямо на меня. Я начинаю различать легкую небритость и что-то очень человеческое во взгляде этого