бы они кричали, ты бы не слышала меня. Я говорю шёпотом.
На протяжении минуты Диана сосредоточенно пыталась разобрать, доносятся ли снизу голоса, и наконец неуверенно кивнула.
– Кажется, медка надо поменьше, – резюмировала Белка, отковыривая со стены раздражающую щепку.
Гурий шел вдоль реки, то и дело пиная попадавшиеся на пути камни. Они отлетали в воду, но всплески были едва различимы в шуме бурных потоков. Речка была небольшой, но быстрой, и вихляла по лесу на протяжении многих километров. Названия её никто не знал, поэтому в обиходе её именовали просто Рекой, а при общении с другими семьями – Хвостом, потому что она протекала вдоль длинного горного хребта, части внушительного массива, прозванного Ящером. Куда она впадала – нельзя было сказать наверняка. Виктор Иванович утверждал, что это приток Енисея, того, который протекает где-то дальше к северу (а может и к западу, но уж точно не к югу) на что бабушка Ева только качала головой. За Ящером, в нескольких днях пути, уже долгое время безо всяких перемещений жила группа Людмилы, состоявшая из шестнадцати человек, вторая по численности в этих лесах. Гурий всегда восхищался этими людьми – именно они обеспечили припасами всех выживших в тайге на многие десятилетия. Когда ещё не закончились массовые уничтожения, они успели вынесли из городов целые ящики лекарств, кое-каких инструментов, а главное – оружия. Гурий сжал в руке ремень ружья, перекинутый через плечо. Ему ещё не доводилось из него стрелять – это было на случай крайней опасности, которой, благодаря Виктору и Еве, их небольшая семья успешно избегала.
Выстрелы он слышал нечасто. Это случалось зимой, когда капканы и охота с арбалетами не обеспечивали семью достаточным количеством мяса. Если наступал откровенный голод, Виктор Иванович и бабушка Ева уходили в чащу и возвращались со здоровенной тушей.
Речка вывела на пологий волнистый откос, куда Гурий на протяжении нескольких лет периодически приходил посмотреть нору с лисятами. Он пытался прикормить мать семейства костями и жилами, но та не проявляла никакого желания подружиться и, наверное, только благодаря лени не перетаскивала детей в другое место.
Гурий по привычке подошёл к знакомой кочке. Нора, опустевшая прошлой весной, уже заросла и даже отдалённо не напоминала то уютное, хорошо скрытое лисье гнёздышко, откуда иногда высовывались остренькие носы. Отчего-то захотелось плакать, хотя так грустно не было даже когда он впервые обнаружил, что нора брошена.
– Подумаешь, лисы, – проворчал Гурий. – Просто глупое зверьё.
И тут же он понял, что тоскует вовсе не по ним. Когда-то давно он повёл сюда Людмилу, пришедшую по делам к Виктору и Еве. Несмотря на то, что женщина торопилась обратно к своей группе, она с интересом выслушала все рассказы про лисят и их мать и задержалась почти на полдня. Хотя они и виделись раз в несколько лет, тётя Люда проявляла к Гурию больше участия, чем его семья: бабушка постоянно отмахивалась, ссылаясь на занятость, а Виктор Иванович просто не умел никого слушать дольше двух минут.
– То ли дело ты, Мишка, – Гурий потрепал волкособа по шее. – Жаль только,