что я тебе сейчас скажу, – торопливый шепот и тяжелое дыхание так не вязались с привычным спокойствием тети, что мне было сложно разобрать еле слышные слова, пытаясь одновременно понять, что происходит снаружи. – Что бы ни произошло, ты не должна никому ничего про меня рассказывать. Ты слышишь? – она легонько встряхнула меня за плечи, заставляя посмотреть ей в глаза. – Асель, все это время я пыталась спрятать тебя от твоего отца, но, видит Бог, безуспешно – он все-таки сумел тебя найти. И сейчас у тебя нет другого выхода, кроме как отправиться с его слугами – но, заклинаю, ни слова про меня!
– Запомни, Асель, – ни слова! – при этих словах она подхватила со стула сумку и спешно растворилась в полумраке коридора.
Нет, не так я представляла себе долгожданный разговор, когда тетушка, наконец, призналась бы мне о причинах, побудивших нас скитаться с места на место, не задерживаясь нигде дольше года. Но когда первый шок прошел, сменившись чувством острой беспомощности, я осталась наедине с сотней вопросов, которые задать уже было некому. Торопливо оброненная фраза про отца разбудила в моей душе ураган эмоций, которые, словно в калейдоскопе, беспорядочно сменяли друг друга: вспышка радости, удивление, растерянность, страх – и на этом фоне неотвратимо зарождающееся чувство неправильности происходящего. Наконец, финальный аккорд – разочарование, болезненной волной смывшее остатки чувств и безраздельно затопившее душу. Сердце яростно колотилось в груди, словно стремилось вырваться из тесной клетки, голова шла кругом от переполнявших ее мыслей, но я не могла сдвинуться с места, пригвожденная пугающим ощущением нереальности происходящего, вязким туманом окутавшим душу.
Словно со стороны кто-то другой бесстрастно отсчитывал секунды, оставшиеся до того момента, когда мое уединение будет прервано: вот в привычный гул пьяных голосов вклинился скрип отворяемой двери; на мгновение сердце замерло, чтобы в следующий миг забиться еще неистовей. Я ожидала резкой тишины, или, напротив, громких вскриков гнева или недовольства, но припозднившиеся посетители, по-видимому, не вызвали удивления среди полуночных обитателей таверны. В который раз задавшись вопросом, откуда моя такая правильная тетушка могла прознать про столь подозрительное место, коим являлась эта таверна, я отстраненно отметила, насколько это было сейчас странным – размышлять на такие обыденные темы в тот момент, когда ссохшиеся ступени старой лестницы едва слышно скрипели под весом поднимающихся на второй этаж людей.
Не в силах предугадать, что принесет мне следующее мгновение, я вся обратилась в слух, и в этом заранее проигранном поединке выщербленные половицы, устилающие пол коридора, стали моим невольным союзником, оповещая о приближение опасности. Но даже с тоской вслушиваясь в приближающиеся шаги, я никак не могла окончательно выбросить из головы робкие надежды на то, что, быть может, мои страхи явились результатом так некстати разыгравшейся фантазии, и напугавшие