служившего мне единственной точкой опоры в этой наводящей безумие тьме.
– Он пришел! – и сквозь пугающе торжественный голос тети я явственно расслышала нотки безумия…
Глава вторая. Бегство
Мы скакали на протяжении нескольких долгих часов, подгоняемые диким завыванием ветра в спину. Клубящийся в глубине души липкий страх заслонил собой усталость измученного тела, и я почти не ощущала ноющую боль онемевших от напряжения рук. Позади остались широкие равнины, неотличимые друг от друга в непроглядном мраке ночи, размытые очертания высоких деревьев, словно замерших в тревожном предчувствии. Лилово-черные раздувшиеся грозовые тучи, нависшие над нами, точно орудие палача над головой обреченного, как будто тоже чего-то ждали, не торопясь обрушиться на землю нещадным потоком дождевой воды. Весь мир вокруг замер в смятенном ожидании – но даже страх перед начинающейся бурей был не в силах затмить собой беспорядочные обрывки воспоминаний, затопляющие разум при одной только мысли о произошедшем.
Я снова и снова прокручивала в памяти сцены прибытия воинов и отчаянно пыталась понять, могла ли предотвратить случившееся. Ведь я явственно почувствовала опасность, исходящую от всадников – единственная из всей многолюдной толпы. Быть может, если бы я подняла тревогу, если бы попыталась предупредить, что-то могло произойти иначе? Но в глубине души, придавленное скопом лихорадочных попыток ухватиться за любое, даже самое иллюзорное оправдание, зрела горькая истина – я ничего не смогла бы изменить. Никто бы не поверил мне, незнакомой девушке, только переехавшей в этот город. Толпа, ослепленная открывшимся перед ней зрелищем, в лучшем случае просто подняла бы меня на смех, а в худшем – отправила под замок в местную тюрьму, сочтя умалишенной. И сейчас мое безжизненное тело покоилось бы рядом с сотнями других – разве это было бы лучшим выходом?
Я лишь горько покачала головой, вновь зайдя в тупик своих мысленных метаний – как не пыталась найти выход, отыскать то единственно верное и правильное решение, которое могло бы переломить ход событий, заставить тропинку Судьбы пойти другим путем, все было напрасно.
Правда, был еще кое-кто, только по одному упоминанию о непроглядно черных глазах предводителя осознавший, что надо бежать. Я вновь взглянула на спину тетушки, что скакала впереди меня – она точно знала, что произойдет, но, тем не менее, не стала даже пытаться кого-то предупредить. Почему? Ответа я не знала, но стоящая перед глазами сцена прощания с растерянной Памирой не позволяла оставить бесплодные попытки хотя бы мысленно вернуться на несколько часов назад, чтобы предупредить подругу, заставить покинуть город вместе с нами. Впервые за семнадцать лет существования в моей жизни появился кто-то, сумевший показать мне кусочек настоящего – не того, что был мне знаком лишь по книгам, а яркого, наполненного цветами и запахами, реального мира. И осознавать, что возможно именно из-за моего промедления,