одновременных, а также не слишком много отжиманий и приседаний.
Но вот то, что его начало рвать, оказалось сюрпризом, и далеко не приятным.
Кип стоял, перегнувшись вдвое, возле меловой линии, отмечавшей край площадки. Все его тело было одновременно горячим и холодным. Его знобило. Он чувствовал, будто сейчас умрет.
– Могу тебя утешить только тем, что хуже уже не будет, – раздался знакомый голос.
Кип едва смог поднять глаза от ботинок командующего. Все его усилия были сосредоточены на том, чтобы дышать. Вдох… Выдох…
– Если ты хочешь, чтобы это прекратилось, Кип, это можно устроить.
Кип сплюнул, надеясь очистить рот от едкой слизи. Безуспешно. Казалось, она забила все поры и углубления.
– Что? – с трудом выговорил он.
– Если тебе это слишком тяжело. Если ты считаешь, что в этом нет смысла. Ты можешь отказаться продолжать обучение. Фактически меня уже попросили тебя исключить.
– Исключить?
Мысли Кипа ворочались с большой натугой.
– Красный люкслорд требует, чтобы тебя исключили из Черной гвардии. Он намекает, что ты вряд ли был бы принят в ряды соискателей, если бы тебя не… если бы об этом не попросил лорд Призма.
Что, разумеется, было чистой правдой.
Итак, командующий Железный Кулак угодил между молотом и наковальней: с одной стороны был лорд Призма с его просьбой, с другой – Андросс Гайл с его требованием. И Андросс Гайл, в отличие от Гэвина, был здесь рядом, в Хромерии.
– Кажется, наша встреча с ним прошла еще хуже, чем мне показалось, да? – спросил Кип.
– Нужно подождать еще пару лет, прежде чем ты будешь готов играть с этими людьми в их игры, Кип. А пока пускай тебя не заботит, почему они делают то, что делают. Скорее всего, это вообще не имеет к тебе никакого отношения. То, что ты должен понять сейчас, – это кто такой ты сам. Хочешь ли ты выйти из игры или хочешь остаться?
Кип выпрямился. Тея вручила ему чашку с водой. Она все слышала, но ее глаза были непроницаемы. Поднимая чашку к губам, Кип понял, что у него дрожит рука. Он отхлебнул, прополоскал рот, сплюнул в сторону.
Он был хуже всех в классе. Из сорока девяти человек он сделал меньше всех отжиманий, бежал медленнее всех и прибежал последним. Он не смог подтянуться ни разу. Если он останется, то, скорее всего, ему ежедневно придется блевать. Еженедельно ему будут надирать задницу на тренировках, бессчетное количество раз. Ежемесячно его будут избивать на состязаниях – возможно, тоже неоднократно.
Он даже не был на равных со всеми: его левая рука до сих пор была нетрудоспособной, распухшей, болезненной, она не разжималась до конца, а любое нажатие оборачивалось нестерпимой болью.
Его отец поставил его в это положение, вопреки открытому нежеланию командующего. Он явно не ожидал, что у Кипа может хватить сил набрать нужное количество баллов самостоятельно; предполагал, что он провалится. А теперь еще и дед хотел его уничтожить.
– Мне