Николай Лейкин

Наши за границей


Скачать книгу

из саквояжа чистый платок. Нехорошо в слезах. Вон немец смотрит.

      – Да ведь саквояжи в том поезде остались.

      – Тьфу!.. И то… Совсем спутался. Вот наказание-то! Ну, возьми мой платок и вытрись моим платком.

      – Лучше же я кончиком от своего платка… Кончик не замаран.

      Глафира Семёновна поднесла платок с котлетами к глазам и кончиком его кое-как вытерла слёзы.

      Николай Иванович увидал котлеты и сказал:

      – Давай же съедим по котлетке-то… Есть смерть хочется…

      – Съедим, – прошептала Глафира Семёновна, раскрывая платок. – Вот тут и пюре есть… Только хлеба нет. Хлеба забыла взять.

      Супруги принялись есть котлеты. Вошёл кондуктор визировать билеты, увидал у супругов не те билеты, заговорил что-то по-немецки и, наконец, возвыся голос, раскричался.

      – Weg, weg! Sie müssen bald umsteigen und die Strafe zahlen, – кричал он.

      – Про штраф говорит. Штраф возьмут, – пробормотал Николай Иванович жене и, обратясь к кондуктору, спросил: – Да геен-то всё-таки можно? Из вагона-то можно геен?.. Выпустят нас на станции?

      – Как ман на станции вег геен? – поправила мужа жена.

      – О, ja… ja… Bald wird die Station und Sie, müssen dort.

      – Что он говорит? – интересовался Николай Иванович.

      – Говорит, что сейчас будет станция и нас высадят.

      – Ну, слава тебе Господи!

      Поезд уменьшал ход и, наконец, остановился. Супруги не вышли, а выскочили из вагона, словно из тюрьмы. Кондуктор сдал их начальнику станции, свистнул, вскочил на подножку вагона, и поезд опять помчался.

      Комнатные слова

      Николай Иванович и Глафира Семёновна стояли перед начальником станции, совали ему свои билеты и ждали над собой суда.

      – Вот, хер начальник станции, ехали мы в Берлин, a попали чёрт знает куда, – говорил Николай Иванович, стараясь быть как можно учтивее, и даже приподнял шляпу.

      Начальник станции, длинный и тощий, как хлыст, немец в красной фуражке и с сигарой в зубах, сделал ему в ответ на поклон под козырёк и, не выпуская из зубов сигары, глубокомысленно стал рассматривать сунутую ему книжку билетов прямого сообщения до Парижа.

      – Бите, загензи, вас махен? Вас махен? – спрашивала, в свою очередь, Глафира Семёновна.

      – Ага! Заговорила по-немецки! Заставила нужда калачи есть! – воскликнул Николай Иванович, с каким-то злорадством подмигивая жене.

      – Заговорила потому, что обыкновенные комнатные слова потребовались. Комнатные слова я отлично знаю.

      «Вас махен? Вас махен?» – повторяла она перед начальником станции.

      Тот понял вопрос, важно поднял голову и заговорил по-немецки. Говорил он с толком, с расстановкой, наставительно, часто упоминал Кёнигсберг, Берлин, Диршау, слово «Schnellzug» и сопровождал всё это пояснительными жестами. Глафира Семёновна, морщась от табачного дыма, который он пускал ей прямо в лицо, внимательно слушала, стараясь не проронить ни слова.

      – Поняла? – спросил Николай Иванович жену.

      – Да, конечно же, поняла. Слова самые обыкновенные.