Хиллари. И смолкло бормотанье
Снегов, тумана и других стихий
80_ Светила раскаленное мечтанье
Всосало в дно стеклянные стихи
Извечных льдов. Инейное сиянье
Метнулось львами к ярким ледникам
Там – к солнцу, после снова к облакам
И смолкло все, лишь Шерпа воркованье
Комками пара пало в тишь снегов
Клубясь по углубленьям их следов.
Шерп:
Кожа неба – шкура бубна
Слово неба – гомон водный
90_ В темя бога свергнут Гангом
Темя бога – школа танца
Шаганьям Ганга великана-ледника
Бог влитый в кокон молока
Рек облаком торжественных купаний
И слово медленных падений и ступаний
Застыло льдом в тугой кимвал —
Он так довольно долго толковал
Про этот вздор беззвучных сотрясаний
И вдруг воскликнул:
100_ Хиллари о Хиллари
И глыбы лая загремели: Хиллари
О Хиллари о Хиллари о Хиллари
И горы воя повторили: Хиллари
О Хиллари о Хиллари о Хиллари…
Шерп глупый смолк. Невразумительным обломком
Вверху мерцал хрустальный Эверест
Все реже становился воздух тонкий
От солнца отделился гневный крест
И диск его кружился бледной пленкой
110_ Примявши палкой жалкий эдельвейс
Они пошли. Пик становился ближе
А вся земля потерянней и ниже
Казалось говорила им: Проснись
И Хиллари оглядываясь вниз
Старался удержаться альпенштоком.
58. АВВАКУМ
Бывает так – уставятся скотом
Дойдя до гребня выспреннего тына
Но многие ли ведают о том
Насколько эта истина пустынна
И в самом деле что такого в ней
Давно известно: крыльями не машет
Она, и не поет как соловей
И что́ ей даже в лучших песнях наших
И в самых мыслях – там где песен звон
10_ Чеканит грань разваренного бубна
Ей слышится наверно это стон
Глупца что ночью с паперти не убран
Нет истины в цветах пока живешь
А как умрешь тогда все будет проще
Там соловей среди востока роз
Певучим пеплом канет в серой роще
Тогда иди таращь свои бельма
Упреком голося к верховной яме
Слепящие тугие письмена
20_ Вдруг заблестят в неполотом бурьяне
И этих букв невыполненный гул
Нас гонит здесь навстречу стрел и игл…
Шел Аввакум от холода сутул
И от мороза ноги еле двигал
Псы околели и окоченев
Деревья оседали в мутной склянке
Он шел один почти окостенев
И нес сквозь наст почти уже останки
И вся Москва бессмысленных палат
30_ Была забыта им. Едва гудели кости
По-нищенски глядели из заплат
Его глаза железные как гвозди
Глядело солнце в черный запад – Русь
Где