Вроде бы, плыву по знакомым с детства местам, как бы ничего и не изменилось, а все уже иначе. Я даже слегка забалдел от всего этого. А уж когда на Вершину приплыл! Как я только не разорвался от осознания собственного величия? Впрочем, во мне всегда природное тщеславие контролировалось – и почти всегда успешно – природной же скромностью. И на сей раз это не позволило мне загордиться собой. В противном случае, все могло стать бессмысленным. Я бы так и плавал всю жизнь по архипелагу, в тысячный раз от одного острова к другому, купаясь в лучах фальшивой славы. Внутри себя я отчетливо знал, когда начнется настоящее. Это всего лишь проводы- ну что ж, очень мило. Забавные игрушки, но, слава богу, не это цель. И я продолжал плыть, и даже Вершина, хоть и задержала меня на несколько деньков, но, к счастью, не остановила.
А ведь на Вершине мне воистину закатили прием!
Да, такие высоты мне только снились! Фейерверк! Гуляние! Смех! Праздник, названный Фестивалем, вставший в один ряд с двумя нашими всеобщими, самыми дорогими праздниками! Жители Вершины успели как следует подготовиться, пока я до них добирался. Сама Почтенная Дама Купелия, можно сказать, живой символ Вершины, а-то и всего Астравгарда, показалась при народе и обронила несколько благосклонных слов, которые я записал на свой адрес и навсегда сохранил в своем сердце.
«Веселится и ликует весь народ!» – сказала она и удалилась под оглушительный гром оваций. Я онемел от счастья и неожиданности, стоя в своем новом, пошитом, должно быть, специально на меня костюме, в который меня нарядили по прибытии, на главной площади, на центральном помосте с видом на Лоджии, на одной из которых и блеснула, «как мимолетное виденье», Дама Купелия.
Вот так дела! И за что мне только такая честь?
Как бы хорошо ни было на Вершине, а покинул остров я все-таки с каким-то даже облегчением. Не то чтобы меня утомили прогулки, экскурсии, торжественные приемы, запечатлевания (или запечатления?.. вообще как-то коряво выражаюсь) меня среди граждан и видов – на память. Нет, просто… опять не знаю, как выразить… тоска, смутное осознание неправильности происходящего вокруг меня. Да уж, долгие проводы могут дорогу убить.
Уехал я.
8
Вершина скрылась за кормой, за другими островами, за горизонтом, среди облаков и пены морской, растаяла в лазурном сиянии. Ушла, одним словом. Я ушел. Уплыл. Ну вот. Все. Известный мне мир унесло.
На Вершине продолжался Фестиваль, хоть я, не без основания считая себя причиной торжества, уже на оном не присутствовал. Мне сказали перед отплытием, что нескоро еще стихнет веселье, и что Фестиваль отныне будет ежегодным. А им-то что? Дал бы кто повод, а уж там будут гулять от души и забудут под конец, с чего, собственно, все началось. Как забудут и обо мне – иллюзий я не строил. Такой уж у нас народ.
За Вершиной места начинались глухие, и чем ближе к «большой земле», тем глуше, как это ни странно. Все дело в том, что острова здесь в большинстве маленькие,