для непосвященных
СТАФФОРД (Американский стаффордширский терьер) – порода служебных собак, близкая к пит-бультерьеру и английскому стаффордшир-бультерьеру. Стаффорд выведен в США в 19 веке. Стандарт породы впервые утвержден в Американском клубе собаководства в 1936 году. В России такие собаки появились лишь в 1989 году и очень быстро завоевали популярность. Собака среднего размера, но производит впечатление очень сильной и мощной: крупная голова с мускулистыми скулами и квадратной мордой; крепкая шея, переходящая в широкую и глубокую грудь; мускулистые конечности. Шерсть короткая, глянцевая, разнообразного окраса. Собак используют для охраны имущества и в качестве личных телохранителей. Стаффорда необходимо приучать к дисциплине как можно раньше, так как он своеволен и упрям. При неправильном воспитании становится непослушен и опасен.
Глава третья
Где все полезно, что в рот полезло. А также некоторые сведения о провале операции «Кобан! Ко мне!»
Графский заповедник – как заповедное слово старого графа. Здесь чудо-реки: Усмань, Ивница, Хава, Воронеж. По их берегам – хлопуши и мхи, на них бобры-аборигены. Здесь чудо-земли, которые гордым взором окидывает столетний орел-могильник, заповедный сторож. Это не просто природа – это поэзия. Выдра, горностай, кряква. Лапландская ива, пушица и клюква.
Вы только вслушайтесь, каково звучит: кабан под бересклетом, кряква в росянке. Это вам не ананасы в шампанском, не салака в собственном соку. Прямо в таком первозданном виде – и к столу! И друзей за стол.
Но разве мы можем себе это позволить в наш век разума и сои? Нет и еще раз нет! Другое дело – Амонд. Он ближе к природе, чем мы, а значит, ближе к поэзии. Его за это незачем винить. Поэзия мяса и птицы – разве для Амонда здесь не пахнет Пушкиным и Тютчевым?
В общем, под Борками так много зверья, которому тоже нужно чем-то питаться, что не дай вам Бог оставить на ночь за палаткой хоть что-то из съестного. К утру не будет и объедков.
Новые поселенцы, те самые легендарные боркинские первопроходцы, в целях сохранности провианта построили дощатый лежак, подняв его метра на полтора от земли и спрятав таким образом свой незамысловатый провиант от любопытных местных зверюшек, зверей и зверюг. Если последних Амонд немного опасался, то с первыми и вторыми не упускал возможности познакомиться лично, и зачастую – прямо под лежаком. За ночь он столько раз успевал спрыгнуть вниз, что под утро у него уже не было сил запрыгнуть обратно. В такие тяжелые (и в прямом, и в переносном смысле) минуты он садился у палатки и выл. Протяжно и безысходно.
Просыпался хозяин и затаскивал Амонда наверх, каждый раз убедительно угрожая ему перспективой открытия вакансии цепного пса. Но наступала новая ночь, и история повторялась. А подъем у деревенских строителей очень рано. У всех, за небольшим исключением… Ведь ночные сторожа,