что кто-то подслушивает. За дверью!
Митяев вдруг встрепенулся, схватился за пистолетик и опять измерил Крапивину температуру. Успокоился, но как-то хитро успокоился, будто затеял что-то. Крапивин насторожился, чуя подвох.
– У нас есть время, потому что жар спал, – объявил Всеволод Кириллович. – Вставайте, пойдемте со мной, я вам кое-кого покажу. Надевайте ваш крутой комбез. Наслышан кстати, хорошая штука, лёгкая, самое главное. У нас тут приходится иметь две вещи на всякий случай, хотя лишний раз за борт никто нос не высовывает, конечно! Но комбез на особо низкие температуры нужен, у вас же два в одном, что называется.
Он еще что-то говорил, одевался, и вот уже выскочил за дверь. Крапивин озадаченно пытался не отставать, оглядывался. Там ведь это существо! В ящике! Почему никто о нем не вспоминал?
Митяев как ужаленный уже помчался по дороге, а Леся и Лия Александровна очень радостно помогали Крапивину быстрее застегнуть комбез и выпихивали за дверь.
«Да они выпроваживают меня. Наверняка, чтобы вытащить из ящика оломейца, при мне… боятся? Невероятно… Почему? Да не доверяют они тебе, что тут непонятного. Ну зачем, зачем мне куда-то идти, все болит…»
Он вышел на дорогу, дверь за ним закрылась тут же. Воздух был холодный, тяжелый и пах какой-то жёсткой химией.
– Всеволод Кириллович, простите великодушно! Не хочу я никуда идти! – завопил Крапивин из последних сил и тяжело, даже с какими-то всхлипами, закашлялся.
Митяев остановился. Вернулся к нему. Виновато прижал руку к груди. Вытащил из-за пазухи какой-то баллончик. Навел на Крапивина:
– Это то, что помогает мне, иногда прихватывает, знаете ли, – он деловито прыснул сладковатым аэрозолем. И стал объяснять: – Вдохните, этого достаточно. Простите, что слишком быстро иду. Забыл, что вам скорее всего здесь станет хуже. Тут обрабатывают всегда черт знает чем! Но мы скоро придем.
– Да не хочу я никуда идти! Пойду к себе, вы меня извините. Мне очень интересно, кто у вас прирученный, и, наверное, буду сегодня все время об этом думать, но идти сил нет, – просипел Крапивин.
Они теперь топтались на одном месте. Крапивин не решался уйти из-за неловкости, что бросает Митяева, Митяев – тоже из-за неловкости, из-за того, что вынужден был сорвать больного человека из постели, но иначе не мог, он должен был увести незнакомого человека из дома, должен.
«Крапивин конечно выглядит человеком, которому можно доверять, но всё-таки как страшно довериться тому, кого знаешь лишь пару-тройку часов», – думал он и искал слова. Ему было очень жаль этого парня, но он ничего не мог объяснить. Ничего! И только то, что он хотел показать, могло его извинить. Ему это пришло в голову вдруг, там, на диване, он так на это понадеялся и поэтому спешил, и вот Крапивин отказывается и значит, нет ему прощения, всё зря.
– Дракон, белый дракон, – расстроенно развел руками Митяев. – Хотел развлечь вас.
– Ничего себе, – опешил Крапивин, даже вылетела из головы злость, что от него пытаются избавиться, что ему не доверяют.
«А почему тебе должны доверять, первый раз