отчитывал дядя племянника, давая ему солидную пачку денег. – Хотя бы в память о своей бедной матери, возьмись за ум! Довольно играть! Иначе завтра ты очнешься в долговой яме, как твой отец.
Закретский потупил глаза, словно ему было семь лет и он нашкодил в школе.
– Я лишь хотел отыграться и расплатиться с долгами…
– Довольно! Либо ты остепенишься, женишься, либо забудь ко мне дорогу.
– У меня есть кое-кто на примете… дочь купца Дурдина…
– В твоем положении на достойную партию из нашего круга рассчитывать не приходится. Герб, значит, позолотишь, – устало, но уже более спокойно отреагировал дядя. – Купчиха – так купчиха.
– Так я завтра же и попрошу руки и сердца, – радостно пообещал молодой гуляка. Он боялся, что родственники не одобрят подобный союз. Он и сам был унижен тем обстоятельством, что вместо достойной жены ему придется опуститься до этих торгашей. Но деваться было некуда. Да и родне он так надоел своими финансовыми проблемами и загулами, что они были рады пристроить его куда угодно.
– Да уж поторопись, потому что в следующий раз я за тебя долги отдавать не стану.
* * *
Тем же вечером Григорий Петрович ждал, пока подадут обед, просматривая газеты. Пришел Григорий Григорьевич, сел рядом.
– Эдуард Мане почил, – поделился Григорий Петрович прочитанной новостью с сыном, – что за год? Сначала Вагнер, а нонче Мане. У Степана вроде был он в коллекции… Теперича цены взлетят.
Гриша совсем не слушал отца.
– Отец… Не могли бы вы поговорить с Андреем Ивановичем? – довольно робко начал он.
– О чем? – Григорий Петрович был уверен, что Гриша опять заведет речь про бутыли для вина и пива.
– О Марии Андреевне… у меня к ней чувства… – очень тихо ответил сын. Он словно стеснялся того, что говорил.
– Уверен? Не рано? Молодо-зелено, погулять велено, – Григорий Петрович отложил газеты в сторону. С одной стороны, он был очень рад. Об этом союзе они с Андреем Ивановичем мечтали уже несколько лет. Но с другой стороны, если это необдуманный, внезапный порыв, то как бы позже не было какого «шкандаля»…
– Уверен, – ответ Гриши звучал убедительно.
Вошел слуга. Принес письмо Грише. Молодой человек вскрыл послание и прочел про себя. Это было признание в любви от какой-то незнакомки. Юноша растерялся. Почерк был незнакомый, не было ни подписи, ни инициалов. Как же так? Как только он принял столь серьезное решение, тут же начались искушения. Гриша стал перебирать в голове возможных претенденток. На балах было много дам, которые заглядывались на него. Он был уверен в себе и знал, что получил бы любую девушку, которую бы захотел. Но, не имея явных привязанностей, Гриша был готов принять выбор отца. Тут вмешались Закретский с Машей. Ему показалось, что раз он испытывает сильнейшую ревность, значит, у него есть чувства к Марии Андреевне. Да и брак этот был бы выгоден для их предприятия. То есть отличное решение со всех сторон. А что если письмо написала сама Маша? Это было