два бойца, они уже получают боекомплекты». Ему пожелали удачи. А что бы сказала Катя? Наверное, негромко, чтоб никто больше не слышал, произнесла бы: «Возвращайтесь, товарищ младший лейтенант, мы будем вас ждать!» Володя бы отшутился, мол, что со мной будет, не в атаку же посылают. Но ничего этого тоже не было.
И они ушли, Суровцев и двое мрачных, обвешанных запасными дисками и ручными гранатами, бойцов из разведвзвода. Мрачных, потому что недовольных заданием. Людей из разведки ценили на вес золота, использовали не по прямому назначению обычно только в самом крайнем случае, когда надо было заткнуть дыру в обороне. А их, дыр этих, уж последние месяцы не было, драпали – да, случилось в январе, но вот дыр нет, не было. И тут – на тебе, куда-то срываться, искать что-то в тылу, месить грязь с молодым, зелёным лейтенантиком-связистом да ещё его радиобарахло тащить. Молоко на губах не обсохло, а туда же, в командиры. И ещё ими командовать, а они не окопники какие, не простая пехтура, а взвод разведки, бывалые солдаты, у каждого не одна медаль на груди, гвардия командира полка, его последний резерв. Таким дорожат всегда, не держат на побегушках у необстрелянных связистов. Они даже фамилии свои пробурчали так невнятно, что Володя не разобрал, один смуглый такой с орлиным кавказским носом представился то ли Андрющенко, то ли Антощенко, а второй, блондинистый, вообще непонятно кто. Шли молча, явно без настроения.
– Лейтенант, – совсем не по уставу обратился к Суровцеву разведчик кавказского вида. Он тащил коробку питания за спиной, – передохнуть бы. Тяжела бандура-то, на все двадцать килограмм потянет.
– Пятнадцать, – поправил Володя, – некогда отдыхать, передайте её товарищу, задание у нас срочное, безотлагательное. – Володя вытащил карту из планшета и сверился с местностью, шли правильно, с правой стороны остался брошенный хутор, ещё километр и будет мостик. Сам он нёс рацию, побоялся доверять её чужим, вдруг ещё стукнет ненароком. Тяжеловат груз, но пришлось взять «РБ-Мку», лёгкий «Север» решил оставить, он мог подвести в самый нужный момент.
– Эх, на войне всё срочное, только смерть может подождать. Бери, Васюта, аккордеон с гирями, – твоя очередь, вишь, лейтенант спешит.
Володя недовольно глянул на развязного бойца, но промолчал, не до того было. Ещё раз прислушался, пытаясь поймать звуки боя. Но впереди по-прежнему царила тишина, такая желанная порой и такая зловещая сейчас. Её нарушало лишь обычное на фронте нечастое ухание пушек. «У-ух!» – раздавалось где-то, потом долгие минуты шума ветра и снова: «У-ух!»
Семёныч пишет письмо
Только-только Семёныч задремал, как у лаза в подвал раздался зычный голос полкового почтальона, такого же, как и он, старичка по местным понятиям: «Почта, ребятки, почта, налетай, хватай, жонке письма посылай! – и после небольшой паузы. – Терентий, где ты там? Тебе!»
Семёныч развернул листок, вырванный с последней страницы какого-то реестра, пристроился спиной к стене, читал