пограничной таможни. Имел четырех сыновей: действительного статского советника Федора Карловича Гирса, рожденного в 1776 году….»
– Карп Палыч! Это очень интересно! – Толик деликатно, но твердо разжал пальцы директора, вынул из его рук книгу и закрыл ее. – Мы почитаем сказки перед сном, если дело дойдет до сна! А сейчас хотелось бы ближе к убийству.
Слово «убийство» возымело желаемое действие. Карп сник, стал еще ниже ростом и без сил упал на стул:
– Какое горе…. Какое горе!…
– Ты не мог бы представить меня дамам? – включился в разговор предполагаемый потомок древнего рода.
– Да пожалуйста! – по-барски повёл рукой Толик. Он снял фуражку, пристроил ее на одноногую резную консоль с часами и удобно сел в глубокое цветастое кресло, облокотился на стол. – Вы уж меня простите, я без церемоний. Вот эта прекрасная блондинка – Марья Марковна, хотя можно и без отчества, у нас это не принято…. Невеста погибшего. Встречались чуть меньше года. В городе поговаривали, что намерения имели серьезные. Собирались уехать в Москву, на ПМЖ, видимо, там мёдом намазано. Она же обнаружила труп, путем заглядывания в окно, в 8. 23 утра.
Даниил внимательно оглядел Марью. Заметил, что она напугана, напряжена и расстроена. Скользнул взглядом по ее шелковому платью, на груди ловко отделанному тонкими черными кружевами, обратил внимание на холеные белые руки с длинными острыми ногтями, крашенными в белый покойницкий цвет:
– Очень приятно!
Маша слабо улыбнулась, нервно перебирая пальцами носовой платочек.
– А вот эта мраморная дева, немногословная и неприступная – Глафира! Анкета большого интереса не представляет – не имела, не привлекалась, не состояла…. Имеется, правда, одно небольшое темное пятно в биографии….
Тут Глафира, до сего момента не проявлявшая ни малейшего интереса к происходящему, удивленно поглядела на Толика.
– Да! Имелось. А именно – должен вам признаться – вялотекущий роман с вашим покорным слугой! – Толик шутливо склонил голову. – В старом городе это называется «дружиться»…. «Дружились» мы достаточно долго… достаточно долго для того, чтобы я начал задаваться вопросом – за какие такие достоинства эта неглупая и интересная женщина выбрала меня из толпы деревенских поклонников.
Глафира, казалось, снова потеряла интерес к монологу участкового уполномоченного и вернулась к созерцанию грозовой тучи, нависшей над левым краем города.
– Взаимность её была спокойной и вежливой. Но после того, как эти две кумушки съездили в Москву для обучения в иконописной мастерской, чопорные отношения наши совсем заглохли. Ей было не до меня. Я по уши погряз в работе. И роман наш сошел «на нет», не причинив никому страданий и неудобств. Но надо сказать, что я и сейчас частенько бессовестно пользуюсь нашей дружбой – время от времени изливаю ей душу, в минуты усталости и слабости.
– Очень приятно! Весьма! – обратился Даниил к спине Глафиры, не рассчитывая, однако, на реакцию.
Но она