деревянные постройки, обрамленные кустами и деревьями. Хадис словно попал в деревню: одноэтажные дома и сараи тянулись вдоль широкой пыльной улицы, по которой бродили гуси и козы. Зашипела кошка, вскочила на ветку, шавка на коротеньких ножках силилась прыгнуть и от бессилия заливисто лаяла. С шумом ворвалась в бесконечное небо стая тёмно-коричневых птиц.
Хадис застыл, прикрылся на автомате воротом водолазки.
Залик рассмеялся и крикнул:
– Бум!
Прохожие, розовые и беззаботные, посмотрели в их сторону и вновь занялись своими делами.
– Шутки у тебя, – скривился Хадис, но ворот не отпустил. – Голография?
– Настоящие. Да не ссы. Все здоровы.
Первое, что почувствовал Хадис – хаос, отвык от разнообразия. На протянутых веревках сушились разномастные вещи: халаты в цветочек, ядовито-лиловые бриджи, хлопковые трусы, похожие на флажки, усыпанные рисунками детские платья.
Единый стиль «Острова» был вызван ограниченностью ресурсов. Фабрика не имела яркие краски. Выпускала прямые костюмы и такие же юбки из искусственной шерсти, бьющие током рубашки и блузы, простые пижамы.
Только сейчас Хадис понял, как скучал по старым вещам. Всё, что не переработали – сожгли: книги, одежду и мебель. В них могли хранить споры «чумы», только бетон, сталь и пластик считались стерильными, а значит единственно правильными.
Жители Новограда здоровались с Заликом и кивали уставшему Хадису. Словно он был одним из них.
– Сначала заглянем к старосте, – повернул Залик к ближайшему дому. – Зарегистрируешься и сдашь барахло.
– Всё?
– Достаточно аккумулятора. Остальное продашь. Это у вас коммунизм, у нас все за бабло.
– Коммунизм?
Хадис растер языком знакомое слово, но оно утонуло, ушло в забытье.
– Старс! – заколотил в двери Залик. – Открывай, засранец. Я тебе члена привёл.
– Задолбали члены. Членш поискал бы. Не долби, я иду.
– Не ворчи, Старс. Член не пустой, а с приданным. Мы его ели доперли.
– И че? Барона ему пожаловать или маркиза?
Хадис смотрел на мощённую тропинку, ведущую от невзрачного, наспех сколоченного забора к дому, на заросший двор и, казалось, не слушает перепалку. Он осторожно протянулся к сорной траве, названия которой не помнил или не знал. Вспомнился атлас отца, уничтоженный вместе со смертью хозяина. Зачем бередить себе сердце. «Я мог всех их спасти, – подумал Хадис. – Посадить в драндулет и вывезти в лес.. Чёртов Калачин, зачем ты так долго прожил?»
Открылась входная дверь, и Хадис увидел невысокого круглого мужичка с лысой бронзовой головой и редкой растительностью на оплывшем лице. Староста представлялся ему махиной как Залик, викингом в шкуре убитого тигра и шлеме с рогами. На деле Старс оказался рыхлым, обвисшим. На «Острове» больше не встретишь таких.
– Не ворчи. Напиши объявления про членш, я к серым метнусь, на забор повешу или хочешь зелёненьких телок.
– К красным сходи, – обнял Залика Старс, похлопал его по спине. – Показывай мистера богача. Не обращайте на нас внимание, – обратился