в это «мало ли что» так много, Павел еще раз посмотрел на Муську и вышел.
Вечерело.
Осевшая дверца пропахала землю полукругом сначала в одну сторону, а затем в другую. Жилистые руки, которые никак не доходили до ремонта навесов, приподняли дверцу, подперли ее лопатой и с лязгом закрыли задвижку.
– Вот и гарно, – еще раз повторил Павел с довольной улыбкой. Если все будет хорошо, завтра их корова отелится, а это означало не только новые заботы, но и новые радости их размеренной деревенской жизни.
Засунув руки в карманы, он сделал глубокий вдох и посмотрел на первую звезду.
Его подвернутые до колен шаровары, галоши на босую ногу и майка с дырявой лямкой могли показаться кому-нибудь комичными. Но атлетичное телосложение заставляло уважать его. А простоватое выражение круглого лица располагало к доверию. В целом же это был обычный деревенский парень, двадцати восьми лет от роду, который не прочь и выпить, и попеть от души, и подраться, если надо – тоже от души и смачно.
Когда в небе появилась еще одна звезда, он опустил голову и посмотрел по сторонам.
Двор растворялся в сумерках.
Появлялись новые звуки, исчезали старые. Разморенный дневной жарой ветер колыхал листья нахального ореха, положившего одну из веток на соседский забор. Забор временами поскрипывал, иногда попадая нотами с арией еженощного сверчка. Вот прозвучала первая трель ночного соловья – и забор, и сверчок на время замолчали. Со стороны речки донеслась продолжительная трескотня козодоев. Когда под вновь скрипнувшим забором зашуршал вышедший на охоту еж, зашлепала по дорожке жаба.
В права вступала ночь – ночь, полная тайн и сновидений; дифирамбы ей слышались отовсюду. Феерией звуков дирижировали сверчки, без которых нельзя представить ни один летний вечер в деревне. Такой вечер, перетекающий в ночь, нельзя представить и без других звуков. Помимо ночных пернатых, соревнующихся в перепевах на свободе, нельзя забывать и о запертой живности. То полусонное хрюканье, то такое же полусонное мычание, курлыканье, гогот, кряканье или кудахтатье. В клетках могут возиться кролики или нутрии, на чердаках – ворковать голуби. А еще слышен шорох волочащейся по земле собачьей цепи – и это означает, что хозяин может спать спокойно, так как двор охраняет его верный четвероногий друг.
Павел знал, что простой он так до полуночи, звуки станут еще разнообразней. Также он знал, что пройдет еще немного времени, и, если повезет, эта ночная симфония станет сопровождаться иллюминацией светлячков.
«Смотри: как в театре!» – любил говорить он Светлане, наслаждаясь таким представлением. Но светлячки еще не появились, зато распахнулась дверь, и симфония двора нарушилась приятным женским голосом.
– Ну, где ты, Павлуш? Уже попо́рався? Как там наша коровка? – спросила вышедшая на крыльцо Светлана, вытирая руки о фартук. Длинные темные волосы крупными локонами обрамляли ее лицо, правильные черты которого делали ее настоящей красавицей. Некоторые украинские слова она позаимствовала