в борще пистолетики не загадьте. Это вы можете: хорошее дело испохабить, страдальцы.
Одного полицая не досчитались: по словам старшего, Василия Никоноровича Ласого, тот только что ускакал в комендатуру до коменданта за помощью.
– Ну, что ж. Тем лучше, – эта новость, казалось, совершенно не обескуражила Никиту, хотя Ласый вначале и пытался стращать немцами.
– Побойтесь Бога, мужики, – убеждённо говорил он. – Ещё час-другой, нагрянут немцы, считайте, что деревни Вишенки больше не существует. И вряд ли кто-то из вас сможет выжить. Вы же знаете, что они скоры на расправу, не мне вас учить. Тем более – бунт, открытое неповиновение, угроза жизни законным представителям власти.
– Всё правильно, – не замечая доводов Ласого, промолвил Никита. – Всё правильно мы задумали. Дай Бог парням успеть, да чтоб дорогой правильной поехал.
– Никита Иваныч, Никита Иваныч! – сквозь толпу мужиков пробирался Илья Назаров, подросток лет шестнадцати. – Дядя Никита! Ведут! Взяли хлопцы и последнего!
К конторе подходили Петро с товарищами, вели связанного полицая, Вовка Кольцов ехал верхом на лошади, замыкал шествие.
– Ну вот, и слава Богу! Правда на нашей стороне, знать, и сила тоже, – Никита Кондратов перекрестился, повернул к землякам повеселевшее лицо. – А то! Хотел нас голыми руками взять? Стращать вздумал? Мы – пуганые, господа-товарищи полицаи, понятно вам?
Ещё с полчаса решали, что делать с пленными.
Были разные предложения:
– Этого, что мальчонку, в расход.
– Морду набить для порядка.
– Всех в расход. К стенке, и ваши не пляшут.
– Отвалтузить хорошенько, да отпустить с миром. Чай, христиане.
Выручил приехавший верхом лесничий Корней Гаврилович Кулешов.
– Во-о, дела! – соскочив с седла, подошёл к мужикам, поздоровался почти со всеми за руку. – Хорошо, Семён Попов из Пустошки встрелся, рассказал. Так я быстрее к вам. Он тут у кумы был, внуков к себе в Пустошку забирал. Говорит, вы тут ого-го?!
– Вот, Корней Гаврилович, не знаем, что с гостями незваными делать? Может, подскажешь? У тебя голова чистая, в отличие от наших, – Никита Кондратов повёл рукой в сторону обречённо стоящих вдоль стенки конторы полицаев.
– Да-а, дела-а, – снова произнёс лесничий. – А что тут думать? В холодную под арест, а там видно будет. Остынем сами, да и они в чувство придут, мозгой думать станут.
Арестованных увели всё те же Вовка Кольцов и уже вооружившиеся Петро Кондратов с Васькой Комаровым, чтобы поместить в тёмную пристройку за конюшней, без окон, с массивной дверью из плах, где когда-то стоял колхозный жеребец-производитель.
– Да разденьте, – напутствовал лесничий. – Нагие никуда не денутся, а голыми руками плотно подогнанные доски-горбыли не вырвут. Жеребец не мог вырваться на волю, а эти – и подавно. Да, – это уже обратился к Никите Ивановичу, – и кормёжку им не забудьте.
– Вот пускай и дальше