по собственной воле. Всё может быть!
Но это дело я не должен так оставить! Из наблюдателя превратиться в шофера кухонного фургона?
«Поистине смеху подобно…»
…Резкий и сильный свет бьет мне в глаза. Я пытаюсь вновь натянуть на голову одеяло, но его что-то держит! Открываю глаза. Надо мной склонилась фигура господина Гасема.
– Опять ты спишь тут, на крыше? Утренний намаз пропустил!
Я кивнул и присел. А когда окончательно разлепил усталые веки, его уже не было. На четвереньках я добрался до козырька крыши и спрыгнул вниз…
Из темного коридора штабного здания выхожу под открытое небо. Цистерна об одном колесе всё так же стоит, накренясь, и из крана ее, как всегда, капает. Я открываю кран… Давненько уже взрывом повредило это второе колесо, но Парвиз всё никак не привезет его назад из ремонта.
Омовение холодной водой привело меня в чувство, и тут слух резанул скрежет металла о металл. От таких звуков у меня волосы дыбом встают. Тем не менее я вслушался. Звук шел из-за горы бетонных блоков, привезенных несколько дней назад для устройства стрелковых позиций вдоль причалов. Но пока не подвезли штыри, которыми блоки должны быть скреплены друг с другом через специально проделанные в них отверстия. Потому они сейчас просто громоздились кучей.
Стараясь не запачкать ноги после омовения, я свернул к этим блокам. Да, это был он, Парвиз. Он с силой скреб по дну пищевого бачка. Увидев меня, развернулся ко мне спиной, сидя на том же месте. А я прошел дальше, чтобы прочесть пропущенный намаз.
Я вошел в коридор нашего отряда. Одна половина здания была разрушена вражеской «гатюшей», и мы использовали другую, невредимую. В темноте коридора взгляд мой упал на силуэт моего мотоцикла. Чернота его бака была темнее сумерек коридора. Раньше я пользовался мотоциклом брата, но осколки взрыва превратили его в ничто, и нынешний мотоцикл я получил от Амира, с которым мы работали в паре, посменно.
«Если бы я тот, как теперь вот этот, затащил тогда в коридор…»
Лампочка горела, но в абажуре из мешковины, потому я лишь ощупью мог найти свой молитвенный коврик. Этот зеленый коврик лежал рядом с одеялом под головой одного из парней. Кто это, я не разобрал. Парни лежали вповалку, вымотанные ночным дежурством, еще спали, и я осторожно ставил ноги, пробираясь между ними.
В начале молитвы, при воздевании рук, мне показалось, что кто-то неподвижно стоит у меня за спиной, позже, при коленопреклонении, слышался звук его шагов…
Я открыл свою зеленую полевую сумку: компас, секундомер, две ручки, синяя и красная, скрепленные вместе скотчем, деревянная линейка, тетрадь для записей в кожаном переплете, карта города в прозрачном чехле… Ничего я нигде не забыл.
Я затягивал шнурки ботинок, когда вновь почувствовал, что кто-то подглядывает. Поднял голову, но никого не увидел. Встал и перекинул через плечо ремень полевой сумки. Рация в заплечном ранце прислонилась к дверному косяку и словно бы умоляла взять ее с собой. Вчера днем села ее батарея, и, пока не будет вставлена новая, рации придется молча, выключенной,