от юношей, не прошедшая аскетической подготовки к ритуалу, во время действа порой ощущала, что ее сознание явно меняется. Конечно, все это объясняет необычные переживания, в том числе и отождествление со зверями. Но доступ к новой достоверной информации об этих зверях и их жизни – нечто совсем другое. Сможет ли Балам Ахау дать ей какое-нибудь конкретное доказательство?
– Вы говорили, что ритуал обучает охоте. Могут ли эти юноши по-настоящему использовать полученный опыт в повседневной жизни? – спросила Лора. – Начинают ли они лучше охотиться в результате полученных переживаний? Есть ли реальные результаты?
– После ритуала они будут знать этих зверей так близко, – спокойно и уверенно ответил Балам Ахау, – что, когда в следующий раз пойдут на охоту, смогут читать мысли животных и всегда сумеют опередить их на шаг. Теперь они сами и охотники, и дичь. Ты даже представить себе не можешь, насколько успешнее станет их охота после этого ритуала!
Лора нервно кашлянула и проглотила слюну. Слово и вера Балама Ахау против ее научных знаний и убеждений. Тут ей в голову пришел новый довод.
– На стенах пещеры есть изображения многих зверей и птиц, и большинство из них использовались в ритуале. Но ведь вы охотитесь не на всех этих животных. Зачем же было отождествлять себя с ними?
– Я говорил тебе, что обряд касается не только охоты, – объяснил Балам Ахау. – Для нас эта пещера – лоно Великой Матери-Земли. Во время ритуала мы возвращаемся в ее тело, испытываем единение с ней и тождество со всеми ее творениями, а не только с теми, на кого охотимся. А еще мы осознаем, что сами являемся частью природы и не отличаемся от других созданий. Жизнь питает жизнь. Мы не можем выжить иначе, как ценою жизни других созданий: животных, птиц, рыб, насекомых, растений.
Пока Балам Ахау говорил, девушкой овладевало все более сильное чувство, или, точнее сказать, дежа антендю[10] Слова шамана походили на отрывок из какой-то лекции, которую она некогда слушала, или из книги, которую когда-то читала. Только Лора никак не могла припомнить, когда и где это было.
– Иногда мы едим кого-то, а иногда кто-то съедает нас. По сути, охотник и зверь, на которого он охотится, – одно и то же. Все мы участники великой мистерии, все мы частицы Великой Матери. Если понимаешь природу жизни, охотник и дичь похожи на жреца и приносимую им жертву, которые исполняют священный обряд жизни. У них есть договоренность, и на более глубоком уровне животное – добровольный участник ритуала. Важно подойти к охоте со смирением и благоговением к жизни, выразить убитому животному благодарность и признательность за принесенный дар.
Лора была глубоко тронута. Она думала о западной индустриальной цивилизации и об ее отношении к животным. Как это отличалось от картины, которую только что нарисовал Балам Ахау! «А ведь мы мним себя венцом творения и считаем, что остальные существа созданы для того, чтобы служить нам и удовлетворять наши разнообразные