Владимировна, пытаясь прикрепить камни самостоятельно к сапогам. – Я же из больницы еду. От Юры.
– Господи. Что опять у вас случилось? – Недоумеваю я.
– Помнишь, этот гвоздь, за который ты зацепилась колготками? – Спрашивает она, проходя на кухню к холодильнику и вытаскивая оттуда лосось для бутербродов и муксун.
– Еще бы! – Сокрушаюсь я. – Я ведь и ногу поранила, между прочим!
– Юра тоже, только он сел на торчащий гвоздь! – Добавляет Владимировна, вытаскивая из корзинки батон и сооружая бутерброды.
– Кошмар, конечно! – Ужасаюсь я. – Вот вам и романтика в темноте!
– Столько воплей было, не представляешь! – Вздыхает приятельница, жуя рыбу без бутербродов.
– Могу себе представить! – Восклицаю я.
– Это мы так неудачно собирались пошалить на кухне. – Добавляет подробности в рассказ Владимировна. – Перекиси я не нашла, и мы решили подождать до утра. А боль у него адская и кровь хлещет, как из ведра! Ни встать, как говорится, не лечь.
– А утром сепсис! Да почему вы сразу не отправились в травматологию? – Недоумеваю я.
–Ты права. Надо было. Юра, бедняга, промучился до утра. И меня клял за мою безалаберность. И с женой сравнивал, мол, та чистюля, а я – засранка. -Повествует Владимировна, продолжая вытаскивать из холодильника все, что там имеется.
– Да прекратите вы жрать! – Рявкаю на нее я. – Давайте позавтракаем. Я сварю кашу.
– Я такое не ем! – Упирается моя бывшая коллега, принимаясь открывать консервы с белой фасолью и маринованными грибами.
– Чем дело то кончилось? – Спрашивая я, насыпая в турку кофе и ставя ее на разогревшийся песок. И тут же наполняю овсяными зернами сотейник.
В это момент Владимировна начинает поглощать эклеры с заварным кремом, которые с утра не осилил муж. И приступает к его конфетам, опустошая коробку.
– Пришлось операцию делать. Зашивать! – Продолжает она рассказывать с набитым ртом.
– Он сейчас в больнице? – Уточняю я.
– Да. Пока оставили под присмотром. Гвоздь был ржавым. Вроде нагноение пошло. – Опять вздыхает Владимировна.
– Вот до чего доводит ваша безалаберность. – Говорю я тоном ее покойного мужа-полковника.
– Ну ты начинаешь! – Обижается Владимировна. – Это ведь не все. В больницу прискакала Олеся.
– Жена? – Удивляюсь я. – А она как узнала? Он ей позвонил?
– Нет, она сама начала ему названивать по поводу сына. Тот вроде домой явился в неадекватном состоянии. Еще и друзей притащил. Просила повлиять на него. – Продолжает приятельница, не дождавшись, когда кофе будет готов и отливая его из турки в чашку.
– Пусть напиток дойдет до готового состояния! – Останавливаю ее я, раскладывая кашу по тарелкам и украшая ее ягодами и орехами. – И что с Олесей?
– Она тоже набросилась на меня в больнице. – Говорит Владимировна, приступая к каше и обжигаясь горячим. – Я ужасно голодная из-за того, что толком не поела. Свет отключили. Плюс пришлось мотаться туда-сюда на такси.
– А Олеся