если она сможет завершить этот процесс и оставить за собой все состояние, я буду бессилен.
– Но она же не станет переводить все на имя своей матери, не так ли? – спросила Берта.
– Не все, конечно, но…
– Какие отношения у вашей жены с Карлоттой? – спросила Берта, переворачивая смятый листок бумаги, который она держала в руке.
– У них прекрасные отношения, если не считать последнего времени, когда Карлотта усиленно думает над тем, почему же ей не хотят сказать, кто ее родители. Она считает себя уже достаточно взрослой для того, чтобы выбирать, что ей делать. Она, конечно, примирилась с мыслью, что никогда не узнает, кто ее отец, но надеется найти свою мать. Карлотта испорченная, ленивая девчонка.
– Ее мать жива?
– Думаю, что да. Это и есть камень преткновения. Насколько я понимаю, ее мать приложила все усилия для того, чтобы узнать, где находится дочь. С первого взгляда не кажется, что у Терезы может быть сильная хватка, но не допустите ошибку – она безжалостный, жестокий противник, который не остановится ни перед чем. Насколько я понимаю, она воздвигнет препятствия на пути той женщины, какие только сможет.
– Какой женщины?
– Матери.
– Надо полагать, что Тереза Голдринг не спускает с нее глаз?
– Я тоже так думаю.
– И как она это делает?
– Наверно, с помощью детективов. Тереза очень осторожна.
– У нее есть деньги?
– Есть кое-что. И, поверьте мне, она хочет, чтобы их было больше.
– Как ей достались эти деньги?
– По страховке, полученной после смерти мужа.
– И много?
– Около двадцати тысяч. Вместо того чтобы вложить деньги в надежное предприятие и жить на проценты, Тереза хвасталась ими, покупала себе все, что хотела, заботилась о том, чтобы быть хорошо одетой и привлекательной. Я думаю, что она все еще представляет для мужчин интерес. Она…
– Сколько ей лет?
– Кажется, сорок восемь.
– Многие женщины пускаются в романтические приключения после того, как им перевалило за сорок, – заметила Берта.
– Конечно, миссис Кул, но это женщины, которые ведут себя искренне; те, которые не пытаются казаться чем-то таким, чем они вовсе не являются. Они с чутким сердцем, понимающие вас… Вам нужно увидеть Терезу, чтобы понять меня. Ей уже сорок восемь, а она вбила себе в голову, что выглядит на тридцать два. У нее все еще великолепная фигура… я бы сказал, для нее. Она сбрасывает вес, но… Ой, да ну ее к черту! Меня тошнит, когда я о ней говорю, – поспешно сказал Белдер.
– Все равно вы будете о ней говорить. Мы должны выяснить, каким образом она связана с этим письмом. У нее где-то должно быть подставное лицо.
– Почему вы так решили?
– Когда вашей жене звонят по телефону, то голос человека, который с ней говорит, должен быть ей незнаком. И тот, с кем она встречается, должен быть ей незнаком. Друг мог бы позвонить и сказать: «Привет, Мейбл. Можешь потом меня не цитировать, но твой муж снова принялся распутничать!» А мать вряд ли могла бы позвонить ей и, попытавшись изменить свой голос, сказать: «Миссис Белдер, мы с вами не знакомы, но я…» Вы меня