умер, – выпалила Рин.
– Его спутники не смогли это подтвердить. – Эйнон щелчком сбил с рукава засохшую травинку. – По их словам, ваш отец ушел в глубь рудника и не вернулся. Возможно, он устал от вашей семьи и решил дождаться ночи, чтобы улизнуть в темноте.
– Он бы никогда так не…
– И вообще, все это не важно, – перебил Эйнон. – Без тела вы не докажете его смерть. А я никоим образом не обязан платить вам за разведку, которая так и не завершилась. Что же до вашего дяди… Он действительно передо мной в долгу. В азартных играх ему никогда не везло. И вы обязаны выплатить этот долг.
Он улыбнулся им и повернулся, чтобы уйти. Рин сделала вдох, задержала дыхание, как учила мать, а затем медленно выдохнула. Она должна сохранять спокойствие. Должна вести себя как подобает взрослому человеку. Она должна…
– Отпускай козу, – тихонько велела она.
Кери удивленно взглянула на нее, а затем отпустила веревку, за которую удерживала козу. От неожиданной свободы та заморгала, потом огляделась. Козы – весьма своевольные существа. Если уж они что-то задумали, попытка переубедить их может вылиться в сражение. А коза Кери давным-давно решила, что двор принадлежит ей – как и люди в нем. И терпеть здесь незваных гостей не собиралась.
Едва взгляд козы упал на Эйнона, она наклонила голову. Копыта простучали по утоптанной земле. Эйнон услышал, что его догоняют, как раз вовремя. Он обернулся, увидел несущуюся на него козу, и на его лице мелькнуло изумление. Он бросился наутек в развевающейся по ветру изысканной одежде. Куры кинулись врассыпную из-под его ног, разъяренная коза преследовала его по пятам. Эйнон зарычал, судорожно огляделся в поисках чего-нибудь, подходящего для защиты, и за неимением лучшего кинул в козу горсть сухой травы.
Коза не отступила. Она выгнала Эйнона со двора, и они оба скрылись за углом.
– О нет. – Судя по голосу, Кери ничуть не расстроилась. – Коза сбежала.
– Надо привести ее обратно, пока она не забрела к булочнику и не начала выпрашивать объедки, – сказала Рин.
Усмехнувшись, Кери умчалась вприпрыжку. За ее плечами развевались ленты.
Рин стояла посреди двора, дрожа от гнева, пока Гарет не подошел к ней.
– Не уверен, что это было разумно, – тихо произнес он.
– Что именно? Напоминать, что он обокрал князя, или спускать на него козу?
– И то и другое, – ответил он. – Но первое тревожит меня сильнее.
Рин круто повернулась и направилась к дому. Гарет последовал за ней.
– Все знают, что он набил карманы деньгами, которые должен был отправить в казну.
– Да, – согласился Гарет, – но знать что-либо и грозить кому-то этим знанием – разные вещи.
На кухне она обнаружила, что несколько оставленных на огне лепешек зловеще дымятся. И пока соскребала их с горячего противня, от кислого дыма глаза наполнились слезами.
Только от дыма.
И больше ни от чего.
Прислонившись к стене, Гарет наблюдал, как она работает, и вертел в пальцах ложку.
– Знаешь,