имело бы роковой исход».
Также он указывает на эту черту относительно доверия казаков к некоторым из их старших командиров: «Я слышал, как казаки говорили: „Когда генерал Ренненкампф ведет отряд, так знаешь, что хоть убьют, то за дело“. Вот какое доверие он сумел внушить своим казакам, и это громадный козырь в руках начальника». В то же время он отмечает преданность казаков: «Мои казаки были рады меня вновь видеть, и я был доволен, что нашел их в добром здравии. Я люблю их и благодарен им за преданность, которую они мне многократно демонстрировали и доказали…»
Относительно боевых качеств забайкальских казаков полковник Квитка говорит следующее: «Молодецки действовали наши казаки. Все попытки японцев обойти наш левый фланг в близком и более отдаленном расстоянии были отражены казаками».
К некоторым своим командирам, даже временным, казаки испытывали пылкое восхищение и безграничную преданность. У нас еще будет случай вернуться к этой теме. Поручик Карамышев написал о том, кто вел забайкальских казаков к победе в 1900 году: «Так отряд лишился своего пылкого генерала, под храбрым командованием которого непобедимые войска получили боевое крещение, приобрели первый опыт и, преодолев все трудности похода, совершили подвиг, поставивший их в один ряд со старейшими полками армии… Грустно было расставаться с командиром, сберегавшим солдатскую жизнь и кровь, на совести которого не было ни единой напрасной жертвы. Генерал Ренненкампф не бравировал своей храбростью, но, презрев опасность, жертвовал в первую очередь собой, и следует признать, что в нашей военной истории мало таких людей, как Ренненкампф…»
Война менялась, развивалась, но казаки оставались превосходными воинами. Очевидно, они сожалели о войнах прошлого, к которым их пылкий темперамент подходил лучше, но все же были хорошими бойцами в современных войнах. «При сравнении настоящей войны с турецкой, – рассказывает полковник Квитка, описывая разочарования казаков из-за развития военной техники, – бросается в глаза, как бездымный порох изменил психологию бойцов: белые дымки выдавали противника, и на каждый выстрел можно было отвечать тем же – что давало уверенность в нанесении потерь неприятелю и надежду его отбросить. Теперь же видишь неприятеля только издали при передвижениях, а вблизи только при столкновении, во время атаки или обороны защищаемой позиции. <…> Вся поэзия былых войн пропала, нет более того подъема духа, того радостного настроения, которое вас охватывало при удачном бое. Результаты боев не известны до той поры, когда неприятель отойдет и вам удастся продвинуться вперед или же самому приходится отступать, молодечество сохраняется… Казаки, – снова рассказывает Квитка, – знают, что цель экспедиции – застать неприятеля врасплох в Сипингае, если только он не извещен уже о нашем приближении и сам не выступил навстречу нам, чтобы дать бой в месте, где конница не сможет использовать всю свою силу, – в этом лесу, например, через который мы медленно двигаемся узкой колонной, не имея возможности