но, во всяком случае, к его перекосам давно привыкла, и особо протёкшей крыши не обнаружила. Что, кстати, её несколько взбодрило. А ещё она привыкла его прикрывать. Не удивительно, что с мужем в эту страшную ночь была рядом. Я её вспомнил, по платью узнал, лица я тогда не разглядел. Это около неё тело Александра валялось на полу, когда я в нём очнулся. За ручку поди весь вечер держала успокаивая. И кстати, последнюю фразу произнесла по-русски. С жутким акцентом, задумываясь над каждым словом, но всё же.
Дверь за Елизаветой закрылась, и я сразу же зашёл за ширму к зеркалу. Во время нашего разговора я кое-что заметил, и теперь мне надо было проверить.
– Карл у Клары украл рекламу, а Клара у Карла украла бюджет. – Внятно, как когда-то учил логопед, произнёс я, отслеживая положение языка в зеркале и вслушиваясь до звёздочек в глазах в собственную речь. Так и есть. Я говорю с акцентом. С акцентом, мать вашу! Грассирующая «Р» на всём протяжении.
Когда-то давно мой бывший одноклассник, ставший кандидатом наук в области нормальной физиологии, пытался объяснить мне принцип работы мозга. Это было на встрече выпускников, и я ни хера не понял, кроме одного. То, что мы думаем о себе, часто не соответствует действительности. Мы даже собственный голос слышим так, как хотим его слышать, а не так, как он звучит на самом деле. Рефлексы не зависят от высшей нервной деятельности, за них совершенно другие структуры мозга отвечают. Более древние и оттого жутко негибкие, плохо обучаемые повторно и очень плохо приспосабливаемые к новым условиям. И проверяется это очень просто. Нужно лишь взять в руки диктофон, записать себя, прослушать и наступает жуткое разочарование. Я так вообще себя не узнал, когда запись слушал.
Так что в обучении того же французского не думаю, что будут проблемы. Нужно просто вытащить информацию из подкорки, где она записана как на жёсткий диск. Просто вспомнить. Очень грубое, конечно, сравнение, но для меня сойдёт. Тем более что для этого тела французский язык более родной, чем русский.
Упав на стул, я рассмеялся, закрыв лицо руками. Неудивительно, что вы, товарищи Романовы, в итоге страну просрали. Убрав руки от лица, подошёл к зеркалу и спросил у отразившегося там молодого человека.
– Ты хоть раз, чучело, слышал, чтобы прусский король предавал собственный язык? А англичанин, кто там у них сейчас интересно рулит? А может быть, Наполеон внезапно начал по-русски болтать и весь его двор за ним следом? Идиоты. – Я смотрел на своё отражение почти с ненавистью. – У меня таких хреновых исходников ещё ни разу не было. Ладно, сейчас на первом месте с заговорщиками разобраться и сделать так, чтобы мысли о заговорах ещё долго не заползали в головы дворян, которым, похоже, просто заняться больше нечем.
Отойдя от зеркала, я вылил из кофейника остатки холодного кофе, и снова открыл дневник. Я, кажется, догадываюсь, почему цесаревич писал его по-русски. Да, чтобы никто не понял. Потому что здесь есть действительно личные мысли. Сев поудобнее, я принялся читать, отступив от конца где-то на треть. Ничего особо